Видеоунтерменш

– А ну не зевай! – закричал Тороп, пришпоривая коня. – Пшо-ол, детушки-и!

Подскакав поближе к врагу, он метнул дротик, целясь прямо в лицо великого князя, обрамленное скуфетью. Но, видать, и вправду чудодейственная была рамочка работы мастера Звяги, которую принимал Тороп в пользу Владимира, до сих пор о том сожалея. Что-то дрогнуло в натренированной кисти в последний момент уже, казалось бы, в верном броске. Дротик пролетел мимо, врезаясь в передние ряды пехоты, и тут же со звоном был отбит красным щитом…

* * *

– Я ли не был с тобой ласков? Ты ли не был для меня как младший брат родной? – Князь Владимир держал перед собой отрубленную голову Торопа, которую ему принесли после боя и с горечью предавался размышлениям о человеческой природе, обычному занятию людей, отягощенных властью, которым всю жизнь приходится разгадывать других и раскаиваться за ошибки и минутные слабости. – Как же я тогда не разглядел в тебе, милый, что мало тебе обещанной вотчины за верную службу и покусишься ты на великое княжение? А спросил бы ты меня, счастливо ли быть князем? Весело ли? И почему я поверил, что примешь ты христианские законы, а не станешь ослушником, которых сам же наказывал плеткой? И почему я подумал, что христианская вера, усмиряющая гордыню, будет приятна тебе, верному рачителю моих дел и замыслов? Доверился я тебе, Тороп, подумал, да не додумал, глядел, да не увидел, оттого и рассталось крепкое тело с хозяйственной головой.

Послышался шорох от сминаемой травы. Кто-то подошел и остановился, ожидая, по-видимому, когда же великий князь поднимет голову.

– Ну, чего тебе? – Владимир исподлобья посмотрел на своего сотника. Тут же вздохнул, понимая, что не заменить этому преданному мордовороту его любимого Торопа, быстрого на ум, твердого на решение.

– Вот она, скуфеть этого самозванца, – поклонился сотник и положил торопову рамку к ногам Великого князя.

– Ну так сожги ее. – Владимир отшвырнул рамку носком сапога. – И смотри не соблазнись… Других скуфетей в воровском отряде не нашли?

– Нет, княже, других не нашли.

«А то и верно, – подумал князь, – не стал бы такой человек, как Тороп, делиться властью, не допустил бы в отряде других скуфетей. Конем бы поделился, золотом бы одарил, а второй скуфети никому бы не позволил. Эх, смышленый, смышленый…»

– Много ли пленных?

– Немало, – ответствовал сотник, поднимая торопову рамку с земли, – сотен шесть. Остальные убиты. Те, что в реку бросились при отступлении, также убиты все до одного. Стрелами достали. Что прикажешь с пленными делать, князь?

Владимир немного подумал.

– С пленными… Пожалуй, вот что… Зарежьте их всех и похороните по-христиански. Не сжигайте, а похороните, закопайте в общую яму. Раз жить не захотели по законам справедливого Бога, так пускай хоть честно, как подобает, будут преданы земле.

– Шесть сотен, князь! – заволновался сотник. – Да их только продать, смотри, какая выгода! Повсюду людьми оскудение, работать некому, князь! Да мы их только закуем, клеймим, и хочешь – в волопасы, хочешь – в косари… Я бы и сам взял десятка четыре, князь!.. У меня лошади не ухожены, поля репьем поросли, а людей не хватает.

– Бабы нарожают, – равнодушно проговорил Владимир. – Ты пойми, я велю их зарезать не из-за жестокости. Просто хочу, чтоб не осталось людей, которые привыкли к Тороповой скуфети, а значит, и к самому Торопу как верховоду. Понятно, мы скуфети сжигаем, потому как противны они вере Христовой, но с памятью людской совладать не сможем, тем более что, уверен, она передается и через семя.

– И свою, главную, великокняжескую скуфеть ты тоже… в огонь? – осторожно спросил сотник.

– А как же? Или сожгу, или разломаю, придет время, конечно… Меня в Царьграде просили, чтобы ни с идолами, ни со скуфетями не медлил более и не жалел…

– Но ведь скуфеть-то твоя, княже, отклонила удар дротика, который метнул Тороп… Все видели…

– Это не скуфеть отклонила удар дротика, – с уверенностью возразил Владимир, – это христианский Бог пришел на помощь и отклонил. – С этими словами он встал, посмотрел на тонкую полоску заката, потом на небо, где уже начали проступать звезды, и вручил сотнику отрезанную голову. – На вот…, вместе со всеми закопаешь. Не дикари мы теперь, чтобы ограды человеческими головами украшать. Исполняй быстрее, что сказано! Уже темнеет.