Видеозапись

Близнюку понравилось – он вычеркнул одну, кажется, фразу и какое-то слово поправил. Потом меня вызвали к Филатову – он работал тогда заместителем редактора. Он тоже, по-моему, никаких претензий не высказал. И сам синим карандашом вписал заголовок «Боксер нашего времени». Мне хотелось пооригинальнее. Но по микроскопическому своему газетному опыту я уже знал, что насчет заголовка начальника не переспоришь.

Потом, уже отказавшись от карьеры в спортивной редакции, я приходил читать гранки – месяца два прошло, никак не меньше.

Заметка лежала в какой-то редакционной папке. Агеев же тем временем шел в гору.

Я видел его в матче с английскими боксерами. И немного поговорил с ним – было неудобно, что очерк до сих пор не напечатан, но он ни о чем меня не спрашивал.

Потом, несмотря на несостоявшийся альянс со спортивной газетой, считая себя лицом, к боксу причастным, я смотрел в холле Дома журналистов встречу с командой Польши. По телевизору, разумеется.

К телевизору было не протолкнуться. На дрожащее изображение лодзинского ринга наплывало облако сигаретного дыма.

У наших фаворитов что-то не клеилось. И добровольных комментаторов за их заявления типа: «Сейчас Боря ему…» или «Дан его уложит», – осмеяли ехидные неспециалисты. Ни Борис, ни Дан – Поздняк боксировал с Петшиковским – не оправдали грозной репутации.

А про Агеева и поспорить не успели. Боксеры второго полусреднего веса выступали сразу после перерыва – и задержавшиеся в баре попросту опоздали. В начале второго раунда Агееву присудили победу за явным преимуществом. Я по-прежнему с нетерпением ждал появления в газете очерка. Но теперь я еще и сожалел, что не будет в нем смеха английского боксера, о котором я здесь попозже расскажу, не будет сигаретного облака, расплывающегося по холлу Дома журналистов…

Что же писал я тогда – более двадцати лет назад…

Рядовой Агеев получил месячный отпуск. Солдату первого года службы отпуск не положен. А Агеев получил. Значит, у Агеева были особые заслуги, которые и учло командование? Да, были. Рядовой Виктор Агеев в августе нынешнего года стал чемпионом Спартакиады народов СССР по боксу – первой перчаткой страны.

Первая перчатка. Боксер второго полусреднего веса – от 63,5 до 67 килограммов. Ему 22 года.

Пресса внимательна к чемпионам. О его успехах много писали. Он как бы уже приподнят на определенную высоту и представляется теперь не иначе, как за канатами ринга всесоюзного и даже международного значения.

Видевшие его на ринге, независимо от того, принимают они его или не принимают, говорят о необычности (причем одним она кажется рискованной, а другим, наоборот, чересчур осторожной) манеры ведения боя Виктором.

Графологи берутся угадать характер человека по почерку. Спорно, насколько близко способны подойти они к истине. Бесспорна лишь предпосылка их выводов: в нажимах и изгибах – мир увиденный и отраженный, ритм человеческой жизни, темперамент и самостоятельность. Все начинают с палочек и в какой-то момент выбирают свое, непохожее начертание букв. Или берут за образец чужое…

Боксу учатся позднее, чем учатся писать. Виктор начал в пятнадцать лет. К пятнадцати человек успевает в чем-то засомневаться, во что-то поверить, что-то полюбить. Характер требует выбора. Сильный характер настаивает.

– Тамулис был моим идеалом. И остался идеалом.

Так говорит Виктор сейчас – через три месяца после победы над двукратным чемпионом континента. Перед этим боем, в раздевалке, собираясь идти на ринг, он сказал своему первому тренеру Конькову:

– Не волнуйтесь, дядя Володя. Все будет в порядке. Я выиграю.

И на состязаниях дружественных армий в Лодзи, перед боем с поляком Сёдлой, тем Сёдлой, победу над которым с такими колебаниями дали Борису Лагутину на европейском чемпионате в Москве, когда тренеры волновались и советовали Агееву быть осторожнее, он снова сказал:

– Не волнуйтесь. Выиграю. Во втором раунде. Обвинения в самоуверенности или хвастовстве тут совершенно неприменимы. Кто видел Агеева на ринге, не бросит их ему никогда. В действиях Виктора на ринге нет ничего вызывающего. Полное и чуть подчеркнутое уважение к манере противника. Чуть – не от робости. Откуда же она у боксера, проигравшего всего четыре встречи – из них две еще в юношеском разряде? «Чуть» – категория ювелира. Чуть точнее, чуть раньше, чуть интереснее, чуть в сторону от принятых и освоенных противником канонов – и умноженное на все время боя «чуть» дает Агееву преимущество подавляющее. Пожалуй, чуть в сторону от канонов – это не про Агеева. Здесь уже «чуть» – не измерение. От канонов на «чуть» отступают почти все классные боксеры. Отступление Агеева по смелости своей – уникальное.

Я задал, в общем, обычный вопрос Владимиру Фроловичу Конькову: какие же черты Агеева определяют его достижения? Коньков назвал четыре.

Три сразу: вежливость, настойчивость, наблюдательность. Четвертую – не то подумав, не то прикинув уместность ее в таком ряду – элегантность. Черты общечеловеческие, перенесенные в спорт.