Видеозапись

Внутреннее сходство между ними я вижу и в том, что оба они, сделав, казалось бы, все для своего дальнейшего неучастия в спорте, не могли без него жить. Они это сразу поняли, когда дверь окончательно захлопнулась, – и стало им ясно: все метания и томления тех лет, когда все было перед ними открыто, а они переживали душевную депрессию, ничто в сравнении с тем, что теперь им предстоит, когда они никому (при их уме и проницательности они на этот счет не обольщались) не нужны и поддержки, сочувствия, в общем, неоткуда ждать…

Воронин расслабился, когда главное событие – чемпионат мира был позади. У него могло быть хоть какое-то оправдание.

Первые признаки того, что схватило его впоследствии, как болезнь, он ощутил и в самом начале того года, когда должен был быть чемпионат. Но он тогда справился с «приступом» – доказал, что вполне здоров и силен. Что прав, прав он, а не те, кто предостерегал. Но сам-то поверил он в выздоровление?

Можно предположить, что у Агеева пик формы пришелся на предолимпийский сезон. Но для опытного спортсмена это слабое оправдание. Агеев настраивался на Олимпиаду и в шестьдесят четвертом году. Мехико оставалось, пожалуй, последним его шансом. Без олимпийской медали Виктор не мог бы ждать исполнения своих честолюбивых желаний.

К тому же, строго говоря, сезон шестьдесят седьмого года был по-настоящему успешным для него только до конца мая. После победы на европейском турнире он ничем наше воображение не поразил.

Так что зимой олимпийского года он просто обязан был всеми мыслями перенестись в Мехико, где его уже знали и ждали от него победы.

Но той зимой он пребывал в странном настроении.

После участившихся критических замечаний за всяческие промашки в быту он как-то сказал мне, что если снимут с него звание заслуженного мастера, то никогда уже и не вернут. Он, может быть, больше и не сможет выиграть первенство Союза. Я подумал, что ослышался. Как же он может не выиграть, когда он – первый кандидат в олимпийскую сборную. Кого же он опасается?

…На чемпионате страны в июне он проиграл. Привычное соотношение судейских оценок 3:2 оказалось в пользу Бориса Лагутина. В спортивной газете писали, что до третьего раунда от Агеева ждали «взрыва», а он так и не выбрал для этого момента.

И все же у тренеров сборной кандидатура Агеева на поездку в Мехико не вызывала сомнений.

Он должен был ехать в Болгарию на Золотые пески – там собирались боксеры сборной перед Олимпиадой.

Я прилетел в Софию на Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Собственный корреспондент АПН свел меня с болгарскими спортивными журналистами, разговорились про бокс, и я, по их предложению, написал статью в газету про нашу олимпийскую команду и, конечно, подробнее всех про Агеева. Через три дня в редакции мне показали присланный из Москвы номер «Советского спорта», где сообщалось, что в Мехико едет все же Лагутин.

…Жена Агеева говорила потом: Витя до последней минуты не верил, что в Мексику его не возьмут…

В отличие от Воронина, он почти ничего не сделал, чтобы вернуться в спорт.

В отличие от Стрельцова, чьего возвращения в футбол, вопреки всему, ждали, Агеева в боксе никто, пожалуй, не ждал. Сожалели о неслучившейся судьбе его, но не ждали. Он успел – постоянством промахов и нарушений своих в частной жизни – восстановить против себя многих и многих.

И за все ему пришлось расплачиваться очень сурово…

Но покаравшая его, как спортсмена, судьба все же проявила к нему позднее благосклонность – и вряд ли, оглядываясь вокруг, вспоминая людей спорта, раньше времени ушедших из спорта, вспоминая про участь того же Валерия Воронина, может Виктор сетовать на судьбу.

Он – заслуженный тренер, офицер. По телевизору я часто вижу, как секундирует он известных боксеров.

Иногда мы встречаемся. Почему реже, чем когда-то? Наверное, потому, что живем теперь близко друг от друга – и думаешь: в любой момент можем встретиться. Но Виктор все больше на сборах, в разъездах. И я то занят, то не в настроении. И боксом, где нет другого Агеева, я интересуюсь не так чтобы уж очень.

При встречах вспоминаем прошлое, но про бокс говорим не всегда.

В последний раз к чему-то вспомнили Маххамеда Али. И Виктор рассказал, как разминал перед показательным боем с ним в Москве, в боксерском зале ЦСКА, Петра Заева. И посоветовал: ты его не бей, когда он из стороны в сторону раскачивается, а подожди, пока остановится – и тогда… Заев послушался совета – и Али сильный удар пропустил. И потом хвалил из наших тяжеловесов одного Заева.

Потом Агеев заспешил. Я вышел проводить его, сказал, что хочу посмотреть, как он водит машину. Он быстро поднял и опустил ветровое стекло левой дверцы: «Кое-чему уже научился…»

9

«И, все еще спортивный журналист, я тихо ухожу со стадиона»– это из стихов Николая Александровича Тарасова, под чьим началом я работал в двух изданиях.