Видящая

– Я могу ее спасти? Хоть что-то я могу сделать?

Ответ был категоричным и острым, он полоснул Гектора, словно кинжалом.

– Нет.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Ты ничего не можешь сделать. И никто не может. Только ребенок Альго.

– Он умрет?

К удивлению Гектора, Джуро Тэ поколебался, прежде чем ответить:

– Не уверен. Руны не дали однозначного ответа, как будто существуют две вероятности. В одной из них он умрет, а в другой – останется жив. Но как так может быть, я не ведаю.

И последний вопрос…

– Почему ты так легко мне все это рассказываешь?

Шаман посмотрел на него, как учитель, обладающий вековой мудростью, смотрит на нерадивого ученика, плохо выучившего урок.

– Я уже сказал. Нет ничего героического в том, чтобы дать ответы, которые давно известны. Ты всего лишь хотел получить подтверждение словам другого человека и своим мыслям – ты его получил. Что-то еще желаешь узнать?

Гектор многое мог бы спросить. Но спросил почему-то только одно – и то, что совсем не собирался спрашивать.

– Ты его осуждаешь?

– Моргана? Нет. Кто я такой, чтобы его осуждать?

После встречи с Гектором во сне Тайра плохо спала: никак не могла выкинуть из головы все, что он ей говорил, прокручивала и так и эдак, повторяла, сердилась, что зря думает об этом, но перестать рассуждать не получалось.

Она не помнила, когда начались ее недомогания. Тайре казалось, что ей тогда было десять, но, возможно, точная информация просто стерлась из памяти. Потом, после того как впервые почувствовала текущую носом кровь и упала в обморок, зрение начало стремительно портиться, и через пару недель Тайра полностью ослепла. Тогда же отец рассказал о проклятии и пообещал, что больше ничего страшного не случится. Нужно просто беречь себя и мазать тело вот этой мазью…

Она мазала. Сначала постоянно, потом все реже и реже, забывала частенько. Морган ругался, говорил, что нужно обязательно это делать, но Тайра не понимала, зачем: приступов ведь больше не было. А мазаться ей не нравилось, от странной липкой субстанции в баночке кожа чуть кололась и казалась грязной, хотелось немедленно помыться. Поэтому Тайра обманывала отца: говорила, что мажет, а сама не мазала. И ведь ничего страшного не случилось! Недомогания практически не повторялись, последнее время только зачастили.

Она помнила, как упала в обморок в первый раз за три года. Это случилось в День Альганны, утром. Тайре показалось, что у нее вдруг выключились все чувства, конечности замерли, словно она была мухой, попавшей в клейстер, а потом из носа потекла кровь, затошнило, и девушка упала на землю. Очнулась спустя несколько минут на собственной кровати и даже не попыталась протестовать, поняв, что отец дрожащими руками раздевает ее, горько и зло шепча:

– Так и знал, что его век будет недолгим… Мерзавец, гнида, ненавижу…

Тайра так и не спросила, о ком он тогда говорил. Поначалу забыла, после было не до этого. А теперь уже не было смысла: она и так догадалась о ком.

Об Аароне.

Почему ее участившиеся недомогания оказались связаны со смертью брата императора? Зачем отец просил постоянно использовать ту мазь? И ведь только она одна по-настоящему помогала после приступов.

И наконец, главное – каким образом брак с Рианом способен помочь? Это же просто брак, официальная регистрация отношений, и больше ничего. То, что с ней происходит, – это влияние шаманской магии. И как с ней может справиться обычный брак? Да, брак с Альго, но что это меняет? Сама-то Тайра не огненной крови.

«Я – нет. Но в браке рождаются дети, и они… Особенно теперь, когда император разрешил аристократам жениться на нетитулованных…»

Дети. Неужели дело в ребенке? В их с Рианом ребенке, который способен помочь Тайре избавиться от обмороков, кровотечений и жуткого ощущения уходящей из тела жизни? И почему именно ребенок Альго, чем плох любой другой?

Тайра вздохнула и сжала зубы.

Пора наконец взглянуть правде в глаза. Она так долго гнала от себя эти мысли, но дольше это делать невозможно. То проклятие, о котором когда-то рассказывал отец, никуда не делось, оно до сих пор на ней – пьет ее жизнь, медленно убивает. И убьет, если Тайра не забеременеет от Риана. На Альго проклятия не держатся, отец много раз упоминал подобную родовую особенность всех членов правящей династии.

Противно. Но, в конце концов, любой брак предполагает наличие детей, а уж сожжет этот ребенок проклятие или не сожжет, не важно, главное, что ребенок у них с Рианом обязательно должен быть. Иначе какой это брак – без ребенка?

Что-то во всех этих рассуждениях по-прежнему смущало Тайру, но копать глубже у нее сейчас не было ни сил, ни желания. Она до сих пор еще не окончательно оправилась после того ритуала, поэтому долго без сна не пролежала: вновь провалилась в вязкую и тягучую бездну, где не было ни страхов, ни сомнений, ни надежды, ни любви.

– Пойдем сегодня в лес, Тай? – поинтересовался Риан после завтрака, помыв, по своему обыкновению, посуду. – Прогуляемся. Можно ведь уже, Морган?

– Да, – сказал шаман, но тут же предостерег: – Только будьте осторожны.

– А что может случиться? – нахмурилась Тайра, и Морган пояснил: