Видящая

…Он спешит, часто оглядывается, зябко ежится. Даже поднимает воротник, чтобы согреться. Не понимает, почему клиент назначил встречу в таком месте и в такое время. Лезть в грязь не хочется, поэтому маг недолго топчется у края дорожки, прежде чем сойти с нее и углубиться в деревья. Раздражение растет, медленно перерастая в злость. Дойдя до озера, он проверяет карман. Заказ на месте. Осталось вручить его клиенту, получить деньги и вернуться домой. Но тот опаздывает. Маг нервничает и злиться. Он терпеть не может непунктуальных людей. Да и холод, который уже давно пробрался под пальто, не добавляет радужности настроению. Наконец, до его слуха доносятся шаги. Среди деревьев в свете тусклой луны мелькает темная фигура. Маг облегченно выдыхает – скоро все закончится. Прежде чем передать заказ, он сомневается. Слишком нестандартным было требование заказчика. Но мысль о деньгах перевешивает. Сверток передан. Осталось получить оплату. Клиент платить не спешит, глядя на него. У мага появляется недоброе предчувствие, но уже поздно. Удар в грудь и он летит в озеро. Страх. Ужас. Они сковывают его подобно крепким путам, мешая связно мыслить. Боль в легких. Немеют руки, устав молотить по воде. Мокрая одежда тянет на дно. И он сдается…

Я моргнула и убрала руку от лица жертвы, разрывая связь. Медленно поднялась и неспешно натянула перчатку, чувствуя, как сильно замерзли пальцы. Впрочем, я вся замерзла. И не только из-за погоды.

– Ну что? – поторопил меня Оллир.

Прежде чем ответить, я сначала стряхнула с рукава невидимую соринку и поправила воротник пальто. От следователя пришла волна нетерпеливого ожидания и раздражения.

– Если он и знал имя того, с кем встречался, то думал о нем исключительно в статусе «Заказчик». И да, он собирался продать ему какой-то заказ. За весьма приличную сумму. И заказ этот был не совсем стандартным.

– Что это значит? – в голосе Оллира появилось напряжение.

– Не знаю. Так думал убитый.

– А как выглядел заказ? Это был артефакт?

– Не имею ни малейшего понятия, – с удовольствием разочаровала я следователя.

– Есть что-то, что вы, эста Рин, еще не сообщили мне?

– Нет. Это все, что я могу вам сказать.

– Айрис, – тут же выкрикнул Оллир, заставив меня вздрогнуть. Он не желал больше ни секунды находиться рядом со мной. – Проводи эсту Рин домой. Когда вы нам понадобитесь, мы сообщим.

Моя ладонь легла на напряженный локоть курьера. К машине мы шли быстрее, чем от нее. Да и обратная дорога домой показалась куда короче. Там меня поспешно довели до крыльца и, попрощавшись сквозь зубы, удалились. Но день только начинался. И внутри меня ждала Тайрин, ярко излучающая страх и брезгливость. У порога я сняла пальто, шляпку и сапоги. Перчатки остались при мне. В гостиной было тепло, и я повернулась к его источнику. Домработница уже растопила камин. Сама же активно громыхала кастрюлями на кухне. Я устроилась в кресле поближе к огню: слишком замерзла во время вынужденной прогулки по парку. Жар уверенно коснулся моих стоп, отогревая их и медленно поднимаясь выше. Захотелось закрыть глаза и вздремнуть. Но Тайрин…

– Ты решила разгромить всю кухню? – холодно спросила я, чуть повернув голову в ее сторону.

– Я готовлю обед, – она старательно пыталась спрятать недовольство.

– Для этого обязательно швырять кастрюли об стены? – от моего спокойствия веяло ледяным бешенством.

– Я не швыряю. Всего лишь взбивала яйца, – оправдывалась Тайрин.

– Делай это потише. Я не люблю громких звуков, – вежливая просьба скрывала приказ.

Домработница не ответила. Но погром прекратился. Я довольно закрыла глаза, тут же отгородившись от эмоций и чувств Тайрин. За окном снова начался дождь.

Глава 2

Было холодно и страшно. Где-то рядом капала вода. Откуда-то дуло, заставляя обнимать себя за плечи в бесполезных попытках согреться. Что-то шуршало, пищало и скреблось то с одной стороны, то с другой. А еще запах. Нет, вонь: сырость, затхлость, грязь и гниение. Меня трясло. От обиды, жалости к себе, страха и пронизывающего холода. Ноги были словно во льду. Да и вся я, казалось, давно покрылась изморозью. Мне даже не позволили одеться и не дали ни одеяла, ни пледа, чтобы можно было в них завернуться и переждать, наверное, самую долгую ночь в моей жизни. Впрочем, после их было немало. Меня наказывали. И за что? За тоску по семье. Я не смогла скрыть ее во время проверки у наставника. Да и как бы мне, девятилетнему ребенку, это удалось?..