Блин, неловко вышло… Выходит, покойный Кевин Конли приходился парню родней.
– Оууу. – Поморщился я. – Прости.
– Шутишь? – Сакс оскалился, растягивая разбитые губы. – Дядька Кев был редкостным ублюдком, чтоб его гоблины забрали. С того самого дня, как умерла моя мать, не было и дня, чтобы он не надрался эля и не отлупил меня за какую-нибудь безделицу… Пожалуй, я должен благодарить тебя.
– Если так, твои дела плохи, парень, – вздохнул я. – Здесь тебе оставаться тоже нельзя.
– Как знать… – Сакс загадочно улыбнулся, но тут же его лицо вдруг стало смертельно серьезным. – Возьми меня с собой, Антор.
– Что? – Я едва не поперхнулся. – Куда?
– Куда скажешь. – Сакс тряхнул головой. – Мне доводилось слышать о таких, как ты.
Ничего себе! Все интереснее и интереснее.
– И что же тебе… – я чуть подался вперед, – доводилось слышать?
– Рассказы о людях ниоткуда. У них странная речь и странные имена. Они не помнят своих отцов и матерей, не помнят детства и родных краев, словно появляются на свет уже взрослыми. Они не чувствуют боли. – Сакс прищурился и посмотрел мне прямо в глаза. – Они способны на то, что обычному человеку не под силу. И иногда они смотрят так, будто видят что-то, чего не видят другие. И в это время их пальцы словно плетут паутину ворожбы… или чертят руны.
Твою ж мать! Движение Сакса выглядело до смешного нелепым, но довольно точно изображало меня самого, ковыряющегося в игровом интерфейсе. Надо же было так спалиться… Еще одна заметка на будущее – следить не только за языком, но и за руками. Бестолковое шевеление пальцами выдаст меня вернее, чем сказанное невпопад слово.
Вот, значит, как видят нас, игроков, местные неписи? Этакими суперменами без роду, племени и прошлого, наделенными сверхчеловеческими способностями. Логично, черт побери. Даже новоиспеченный нуб с десяткой Силы запросто положит на лопатки любого… ну, почти любого коренного обитателя «Гардарики». А уж что могут творить те, чей уровень перевалил за двадцатый…
– Говорят, что их нельзя убить, и что они могут достучаться до любого из Старых богов, – продолжал Сакс. – А еще говорят, что встреча с таким, как ты, сулит или гибель, или небывалую удачу. – Сакс вдруг крепко схватил меня за руку. – Ты оставил мне жизнь, Антор – позволь пойти с тобой. Если желаешь, я поклянусь Таранисом, что мой лук и кинжал будут верно служить тебе до конца моих дней.
И что прикажете делать? В основательно поредевшем воинстве тэна Олафа я и сам-то на птичьих правах, а «Гардарика» уже подкидывает мне первого последователя, готового отправиться за мной хоть к черту на кулички, хоть в какой-нибудь местный Муспельхейм. Если я соглашусь – это может не понравиться тэну. А если откажусь…
Черт, а я не откажусь! С моим ущербным Восприятием толковый лучник под рукой окажется на вес золота. А тэн… Ему, похоже, и вовсе не до нас. Он все еще оплакивал потерю драккара, и даже подступающие к монастырю имперские солдаты не могли отвлечь его от скорби.
– Давай обойдемся без клятв. – Я осторожно высвободил руку и хлопнул Сакса по плечу. – Полагаю, имперских вояк ты любишь не сильнее, чем служителей Двуединого?
– Если не сказать хуже, – оскалился Сакс. – Святоши готовы содрать с нас последнюю шкуру, но хотя бы не трогают женщин… Если бы ты не сломал мой лук там, в лесу, я бы с радостью подстрелил парочку солдат.
– Лук! – Хроки буквально вырос из-под земли прямо перед нами. При желании здоровяк-сканд умел перемещаться незаметно. – Я подобрал его на берегу, там, где ты зарубил старика. Отличное оружие! Оставил бы себе, но я и с десяти шагов не попаду даже в ледяного великана… Выходит, он теперь твой, Антор.
Не знаю, из какого бездонного кармана Хроки вытянул огромный – метра в полтора, если не больше – длинный лук. Я готов был поклясться, что все это время благородное оружие не висело где-нибудь у него на спине. Похоже, к таким вещам «Гардарика» относилась с известной степенью условности, унаследовав бездонный вещмешок еще из прошлого века игростроя. Я не возражал – в конце концов, здесь реализм хорош разве что в меру. Едва ли тем, кто отправился в вирт покорять северные моря, захочется вдыхать аромат выгребных ям и собственноручно обдирать шкурки с убитого зверья или какой-нибудь запредельно замороченный пластинчатый доспех (из десятка-полутора отдельных элементов) с убитого рыцаря. Или медленно умирать от чумы или гангрены, или неделями мучиться от боли в раскрошившемся зубе. Или от мозолей… Пожалуй, я бы сходу мог назвать еще целую кучу «или». Но новообретенная игрушка требовала внимания.