Видимость

«И есть ли у этого вершина или что-то в этом роде?»

"Да. Конец оторвался ».

Он взял изделие Coronation, плотно скатал его, взял трость Ханны, отвинтил верх, заклинило изделие внутри трубки, заменил верх и вернул трость Ханне. Это был символический жест, не более, но так он чувствовал себя в большей безопасности. Если эта вещь была достаточно ценной для людей, чтобы убивать друг друга, то она была достаточно ценной, чтобы заслужить укрытие, каким бы неподходящим оно ни было.

Конечно, можно было бы возразить, что он подвергал Ханну потенциальной опасности, но Герберт к настоящему времени знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она никогда бы не подумала об этом.

И она тоже; она просто кивнула и сказала: «Хорошая мысль».

Снова труба, где обычно было немного людей в лучшем виде по воскресеньям на пути в церковь или из церкви, но туман явно держал почти всех дома.

Одна пара, не выдержавшая этих условий, ехала в одном вагоне с Гербертом и Ханной, и их женщина не впечатлилась.

«Ты посчитал, сколько людей было сегодня, Джерри?» она сказала. "Я вам скажу. Двадцать шесть. Двадцать шесть! Знаете, обычно они получают тысячу. Это наверняка нанесет ущерб коллекции.

Герберт позвонил Тайсу перед тем, как покинуть квартиру Ханны, чтобы сообщить, куда он собирается. О де Вер Грине все еще не было ни слова.

Ханна и Герберт высадились на Глостер-роуд, где Шерлок Холмс когда-то бродил по рельсам в поисках планов Брюса-Партингтона, и медленно и осторожно направились к садам Дрейтон; точнее, в Донован-Корт, где жила Розалинда Франклин.

Она дала Герберту свой адрес утром в пятницу, несколько жизней назад, когда он впервые рассказал ей о Стенснессе. Она сказала, что если ему нужна дополнительная информация, ему нужно лишь спросить.

Теперь ему нужно больше информации, это точно.

Дрейтон-Гарденс не была неприятной улицей, обсаженной деревьями, а Донован-Корт - неплохим кварталом тридцатых годов на восточной стороне. Конечно, не то чтобы Герберт мог многое видеть. Он позвонил на номер 22.

«Было бы ему просто повезло, если бы Франклина не было», - подумал он.

Да, были и другие, кто мог объяснить, о чем идет речь во всей этой болтовне со спиралями и ромбовидными структурами, но что-то атавистическое в Герберте согревало постороннего в Розалинде, и именно с ней он хотел поговорить.

Прошло несколько минут. Туман рассеял вокруг них завитки липкого холода.

Герберт топнул ногами и пробормотал вздымающиеся шлейфы ерунды, прежде чем снова ударить в колокол в раздраженном, недоверчивом отчаянии; и внезапно открылась главная дверь квартала, и вот она.

«Инспектор Смит, - сказала она. «Вы нашли убийцу?»

"Да. Я имею в виду, я так думаю.

Ханна сардонически приподняла бровь, и Герберт вспомнил; на самом деле он этого не сделал.

Он нашел разные слои правды о де Вер Грине, Папворте и Казанцеве, но ему еще предстояло окончательно доказать, какой из них убил Стенснесса.

"Превосходно. Входи, входи. Тебе должно быть мерзнуть.

Розалинда провела их через дверь, быстро оценила Ханну с головы до ног и представилась ей. Герберт заметил, что Розалинда не предлагала Ханне больше помощи, чем эта, - действительно, она и глазом не моргнула ни в чем, связанном со слепотой Ханны, - и он с быстрым беспокойством подумал о своей глупости, когда впервые встретил Ханну, и о ее способах в котором он пытался помочь ей прогрессировать.

Розалинда Франклин очень много понимала в гордости, подумал Герберт.

Розалинда повела их вверх по лестнице; она не выглядела из тех, кто поднимается на лифте, независимо от того, был ли он доступен или нет.

Герберт на мгновение задумался, о ком это ему напомнило, и понял, что это была сама Ханна.

Номер 22 был четырехкомнатной квартирой, и было ясно, что Розалинда жила одна. Декор и вещи были слишком последовательны по тематике и внешнему виду, чтобы принадлежать более чем одному человеку, хотя эффект не казался надуманным. Квартира хоть и была опрятной, но не особо навязчивой.

Розалинда ушла на кухню и вернулась с чаем на троих; «странная британская реакция», - подумал Герберт. В британском мире было несколько болезней, от которых, по крайней мере, нельзя было избавиться с помощью старого доброго чая.

Помимо Полинга и его коллег из Калифорнийского технологического института, охота была сосредоточена вокруг двух других институтов: Королевского колледжа Розалинды и Кембриджского университета.

Герберт сразу увидел картину.

Кингс был печально известной коммунистической точкой доступа, даже в большей степени, чем Кембридж, куда де Вер Грин бывал на регулярной основе и который на протяжении целого поколения поставлял основную массу британских шпионов.

Трудно представить себе более четкую взаимосвязь между учреждениями и разведывательными службами - МГБ в King’s, Five в Кембридже и ЦРУ в Калтехе.

Де Вер Грин, Казанцев и Папуорт; они все должны были точно знать, что предлагал Стенснесс. Возможно, хвастовство Стенснесса чем-то, что изменит мир, было своего рода паролем, а также обещанием.

Но, клянусь Богом, он был прав. Эта вещь изменит мир во всех отношениях и навсегда.