Вика и ее эзотерика

Эзотерика (знание жизни) Йоханны основана на легенде о четырёх маяках. Была девочка, которую прокляли, и вот она скиталась на лодке и искала тот самый маяк, в котором есть ответы на её вопросы. У девочки нет права на ошибку. Если она выберет не тот маяк, то навсегда останется такой же маленькой, какой её сделали, когда проклинали.

Янни считает, что жизнь-это и есть те четыре маяка. И ты слоняешься, ищешь свой путь, что очень важно. Каждому необходимо найти свой место. Свое предназначение. Только прав на ошибку у человека много. А остаться маленьким не страшно. "В конце концов, кроха пролезет туда, куда у громилы не войдёт даже нос". С улыбкой говорила тётя Янни мне перед сном. А я все думала, когда же я увижу, это свои четыре маяка…?

Вот такая эзотерика. Такая тётя Янни. Папа, Санна, Кайса, Матиас, тетушки-Apua Ди и Ви, бабушка, дедушка Кетонен. Финка. Эмма. И я, Виктория Лехтонен. Наша большая, финская и не совсем семья. Для каждого свой, такой разный.

Вообще, вся наша жизнь была немного похожа на финский и карельский языки. Вы же помните, что в них всегда фиксированное ударение на первый слог? Вот и папа говорит, что жить всегда нужно первым слогом. Никогда не откладывать, как бы не хотелось. Действовать первым номером, чтобы тебя заметили, сразу. Никто не придет, не возьмет за руку и не скажет: «Идем, дам миллион». Нет. Жизнь – как финно-карельское слово. Может быть длинное, состоящее из нескольких других слов. Нескольких составляющих. И ты не знаешь, что там дальше. Во втором и третьем слогах. А может быть и коротким словом. Коротким, но ярким. Громким. Как ярко выраженная «R». Мы ведь не говорим radio. Мы говорим: r-r-adio. Твердо и жестко выделяя первую букву. Вот и в жизни нужно так. Твердо и жестко. Но иногда и с добавлением чего-то сказочного. Помните, как на карельском будет город? Kaupungi. А на финском – kaupunki. Забавно, правда? Как будто ты очень любишь свой город и ласково его так именуешь. Каупунки.

***

А вообще я учусь. На одном из первых курсов, но уже достаточно интересно, обучение. Я – филолог, да, скажите, что меня впереди ждет свободная касса. Ну нет уж. Не дождетесь. А студенческая жизнь – классная, по мне так намного лучше, чем школьная. Про школу и вспомнить не хочется.

У нас на курсе учится около 90 человек, в трех группах. Все разного сословия, разных взглядов и разной степени адекватности. И, конечно, разных национальностей. В целом мы дружим, но не то, чтобы очень сильно. Гораздо большего внимания заслуживают наши преподаватели, во время лекций в аудитории – внимание – satakaksikymment"ayksi. Забавно, правда? Но это просто номер – сто двадцать один. Но со стороны слово выглядит страшным и длинным, поэтому мы называем аудиторию lampi. Не помню, кто придумал первым ее так величать, но всем понравилось. Во-первых, это переводится как пруд. Вроде наш пруд, а мы в нем утята. Кря. Ну, в самом деле, в сто двадцать первой мы проводили львиную долю учебных дней. А во-вторых, слэнгово ее потом начали называть просто лампой. Свет. А ученье, как известно, что? Вот. Тоже свет. Свет нашей юности. В лампе было все. Лекции. Прогулы пар. Душевные разговоры, соревнования по метанию «бомбочек». Сон на парах. Ссоры. Лампа – как отдельно взятая жизнь. Мне кажется, у любого студента была такая аудитория. Как дом родной.

Так вот. Был у нас такой преподаватель по фамилии Питкайнен. По – моему, вепс, точно не помню. Вел историю и всегда без конспектов. Носил смешные очки любил выражать сугубо свою точку зрения, чем страшно раздражал некоторых моих сокурсников. Говорил он нам, что в будущем нас всех ждет незавидная судьба грузчиков и кассиров, а нынешняя страна – это не его страна, а его страны давно нет. Вот примерно так. Без страны был человек. Надо сказать, к экзаменам Питкайнен относился довольно лояльно, закрывая глаза на то, что мы списывали. Он говорил, что не против, лишь бы его глаза этого не видели. Обычно Питкайнен брал в руки пачку билетов, швырял их на стол и выходил. А мы, плотоядно урча и усиленно работая локтями, принимались разбирать удобные вопросы.

Еще у Питкайнена было любимое занятие – использовать фамилии учеников для выдумки новых названий городов. Из моей фамилии, например, как-то получился Лехтоненск. А как-то – Лехтоград. Было забавно, но мне не понравилось. И так мою фамилию коверкали всю жизнь, я уже молчу про имя. О боги! Викуся, Викулька, Вики, Ви (почти Вий), Виктори, Викич, Викентий, Викарий, ааа!!! Якорь вам в душу. У меня же красивое имя. Виктория. Победа! Викарий. Матерь божья.

Кстати, до второго курса историк не дожил. Как и любого человек со своим, собственным, независимым мнением. Его ожидала ожидаемая карма и Питкайнену вернули трудовую книжку. Или он сам ушел. Мы не знали точно, но очень расстроились. Личностью историк был нестандартной и очень интересной. На его парах мы никогда не скучали.