Вихрь

— И позднее — все думали, что врагам удалось убить его, а мы продолжали борьбу, когда подлецы, убившие нашего властителя, продолжали обкладывать нас непомерными налогами. Всякий раз я обращался к вам с просьбами о помощи, и нам удалось сохранить наше созвездие и дождаться возвращения Императора. Я всегда верил, что он к нам вернется. Наконец, — продолжал Хакан, — он снова с нами. Император покончил с гнусным Тайным Советом. И посмотрел: кто все эти годы хранил ему верность? Император нашел меня — вашего Хакана. Уже почти два столетия я остаюсь надежным, верным и сильным слугой властителя. А потом он увидел вас — моих детей. И Вечный Император улыбнулся. С этого момента к нам снова начала поступать антиматерия два. Наши заводы ожили. Космические корабли получили доступ на самые богатые рынки Империи. Но нам удалось решить еще не все проблемы, — не унимался Хакан. — Таанские войны и деяния подлого Тайного Совета нанесли тяжелый урон Империи. Да и нам тоже. Впереди годы напряженной работы, прежде чем мы снова станем процветать. А пока это время не наступило, мы должны продолжать приносить в жертву наши собственные удобства ради прекрасной жизни в будущем. Сейчас все мы голодны. Однако никто не умирает от истощения. Алтай получает больше АМ‑2, чем многие другие миры, благодаря моим дружеским отношениям с Императором. Но этого хватает только на то, чтобы поддерживать торговлю.

Хакан помолчал немного, чтобы еще раз смочить горло.

— Жадность — самое страшное преступление в нашем маленьком королевстве. Потому что сейчас жадность — все равно, что массовое убийство! Каждое зернышко, которое вы крадете, каждая капля выпивки, которую вы продаете на черном рынке, отняты у наших детей, которые обязательно будут голодать, если мы не покончим с этим страшным пороком. То же самое могу сказать и о бесценных запасах АМ‑2. Или полезных ископаемых, необходимых для восстановления промышленности и производства одежды, которая прикроет нашу наготу. С тяжелым сердцем выношу я приговор. Я читал письма ваших друзей и возлюбленных, мольбы о милосердии. Я рыдал над каждым из них. В самом деле, лицо мое не просыхало. Эти письма повествуют о печальных историях тех, кто сбился с истинного пути, о существах, которые поверили в ложь наших врагов или попали под влияние дурной компании.

Хакан стер несуществующую слезинку с лишенных ресниц век.

— У меня достанет милосердия на всех вас. Но я должен воздержаться от его проявления. Поступить иначе было бы преступно. Поэтому я вынужден приговорить вас к самой позорной смерти, в назидание тем, кто будет достаточно глуп, чтобы поддаться искушению жадностью. Я могу позволить себе лишь самое маленькое проявление слабости. Надеюсь, мои верные подданные простят меня — ведь я очень стар и меня так легко растрогать.

Он наклонился вперед так, что его лицо заполнило экраны — маска сострадания. По другую сторону экрана находилось сорок пять обреченных на смерть существ.

— Каждому, каждому из вас я сострадаю… Мне очень жаль, — хрипло прошептал Хакан.

Потом выключил микрофон и повернулся к своему адъютанту.

— Ну, а теперь быстро кончайте с этим. Я не хочу, чтобы буря застала меня здесь. — Хакан откинулся на спинку трона, чтобы понаблюдать за казнью.

Раздались короткие команды, и взвод с огнеметами занял позицию. Длинные стволы наведены. Толпа испустила глубокий вдох. Обреченные пленники бессильно повисли на своих цепях. Из далеких туч прозвучали раскаты грома.

— Кончайте, — оскалился Хакан.

Из дул огнеметов вырвался огонь. Жидкие струи пламени ударили в Стену Возмездия.

В толпе кое‑кто отвернулся.

Вожак стаи суздалей по имени Ютанг с отвращением пролаяла:

— Больше всего меня достает этот запах. От него тошнит! У всей еды становится вкус поджаренных джохианцев.

— Люди и так паршиво пахнут, даже в сыром виде, — согласилась с ней ее помощница.

— Когда Хакан начал казни, — сказала Ютанг, — я подумала: ну и что? Тут так много джохианцев, может, их станет поменьше. И для суздалей останется больше жизненного пространства. Но он никак не хочет угомониться. Я начинаю беспокоиться. Если так пойдет и дальше, очень скоро он примется искать новые жертвы.

— Хакан думает, что богази самые глупые, поэтому прибережет их на конец, — заметила ее помощница. — Так что нами он займется перед ними. Если он придерживается хоть какой-нибудь логики, то следующими должны быть торки — ведь они тоже люди.

— Кстати о торках, — сказала Ютанг. — Я вижу тут одного нашего приятеля. Он кажется мне очень обеспокоенным. — Она сказала «нашего приятеля» с отвращением. — Барон Мениндер. Он болтает о чем‑то с каким‑то другим человеком. Джохианцем, если судить по одежде.

— Это генерал Доу, — взволнованно воскликнула ее помощница.

Вожак суздалей призадумалась. Человек, на которого она смотрела, был невысоким и плотным, с совершенно лысой головой. Мясистое уродливое лицо вполне могло бы принадлежать бандиту, но очки делали карие глаза барона Мениндера большими, круглыми и невинными.