Вихрь

— Во‑первых… мы требуем уважения достоинства всех разумных обитателей звездного скопления Алтай, — торжественно заявил Милхуз, ткнув пальцем в документ, составленный им и другими студентами.

— Не думаю, что кто‑нибудь будет спорить с вами по этому поводу, — сказал Стэн.

Он посмотрел через большой стол кафетерия на остальных лидеров студентов. Все они были очень молодыми и очень серьезными.

«Странно, — подумал Стэн, — как юные существа похожи друг на друга. Суздали, богази или люди — у всех сияющие, невинные глаза и пухлые беспомощные лица. Смертельно симпатичные. В этом и заключается секрет генетического программирования. И вероятная причина того, что родители не убивают своих детенышей при рождении».

— Во‑вторых, — продолжал Милхуз, щеки которого горели от возбуждения, — равенство народов должно быть краеугольным камнем при создании нового правительства.

— Тут Император дал предельно ясные указания, — сухо заметил Стэн. — Он известный сторонник равных прав.

— И все же мы должны сказать об этом, — вмешалась студентка богази. Ее звали, вспомнил Стэн, Нирски. Судя по тому, как самцы богази посматривали на нее, она считалась хорошенькой.

— Ну, тогда говорите.

Милхуз откашлялся, чтобы снова привлечь к себе внимание.

— В‑третьих: все милицейские отряды должны вернуться на родные планеты. Немедленно.

— Я думаю, эта задача будет решена в первую очередь теми, кто придет к власти, — заявил Стэн.

— Да вы смеетесь над нами, — пожаловался Милхуз.

— Ничего подобного. Я просто подчеркнул очевидный факт.

Лицо Стэна оставалось совершенно серьезным.

— Никто никогда нас не слушает, — горестно возопил суздаль по имени Техранд.

— Да. Он правильно говорит. Мы всю ночь выкрикивали наши требования. — Теперь настала очередь девушки торк. Очень даже хорошенькая, явно влюбленная в юного Милхуза. Девушку звали Риель.

— Я слушаю, — сказал Стэн. — Вы еще не забыли, как я добирался до вас? Ну, что же вы не продолжаете?

— В‑четвертых, — снова заговорил Милхуз, — мы требуем амнистии всем студентам Пушкана, которые участвовали в борьбе за свободу. В том числе и нам — членам студенческого комитета.

— Я сделаю все, что смогу, — сказал Стэн совершенно искренне.

— Недостаточно этого, — заявила Нирски, — обещать должны вы.

— Обещания легко даются, — вздохнул Стэн, — гораздо труднее их выполнять. Я повторяю: сделаю все, что будет в моих силах.

Лицо Милхуза вдруг обрело некую чистоту и святость.

— Я готов рискнуть, — гордо заявил он. — С радостью принесу свою жизнь в жертву ради идеалов.

— Вот только этого не надо, — вернул его с небес на землю Стэн. — Сейчас вашим жизням ничто не грозит. Однако хочу вам напомнить, что когда новое правительство придет к власти, с вас могут спросить за ущерб, который вы причинили университету и городу. Могут быть возбуждены уголовные дела. Наложены штрафы. Не исключено даже короткое тюремное заключение — от чего я, по мере моих сил, постараюсь вас избавить. Но меня могут не послушать. Так что будьте к этому готовы.

Поднялся невообразимый шум. Стэн откинулся на спинку стула, давая студентам возможность выговориться. Техранд с угрозой посмотрел на Стэна, зубы суздаля сверкнули. Стэн не обращал на него внимания, как и на остальных (тридцать или даже более) студентов, собравшихся здесь. Многие из них тоже бросали на него злобные взгляды.

Хотя Стэн и пришел на встречу один, он не сомневался, что сумеет справиться с любыми проблемами.

— Мне очень жаль, — наконец заявил Милхуз, — но последнее требование не подлежит обсуждению.

— А что если вам откажут? — поинтересовался Стэн.

— Мы до основания сожжем университет, — решительно проговорила Риель.

— Я бы не советовал. Более того, хотелось бы, чтобы вы отказались от тактики угроз. Тогда мне было бы гораздо легче договориться с полицией.

— Одна неделя, — жестко отчеканила Мирски. — Потом сжечь должны.

— Мы все согласны, — подтвердил Техранд. — Мы голосовали.

— Ну так проголосуйте еще раз, — спокойно предложил Стэн. — Вы всегда можете сказать, что обстоятельства изменились — посол Стэн сообщил вам новые факты.

— Демократия так не работает. Принятые решения носят окончательный характер, — торжественно провозгласил Милхуз. — Так что мне пора переходить к последнему и самому главному требованию… Правление Хаканов должно закончиться. Более того, мы не приемлем тирании ни в каком виде. Мы требуем нового порядка. Только через демократию могут быть разрешены многовековые проблемы Алтая!

— Чтобы подчеркнуть серьезность наших требований, — подхватила Риель, — мы составили список достойных кандидатов, которых поддерживает студенческий комитет Пушкана.

— Подождите минутку, — перебил ее Стэн. — Расскажите мне побольше о «списке достойных кандидатов». По‑моему, звучит совсем не демократично.