Вихрь

– Вы не могли меня тогда встретить? – сказала она по-французски, обращаясь к Жану. – Я ждала на вокзале целый час.

Он вскочил.

– Я – Анни Мюллер, – сказала она, слабо улыбнувшись. – Я вас узнала со сцены.

– Так это вы и есть, так это вы танцевали! – пробасил Приналев. – Да, вы умеете танцевать, черт побери! Для большинства женщин танцы – просто гимнастика, а у вас они вполне ритмичны.

Она засмеялась и привычным жестом поправила волосы.

– О, я натренировалась! – Она бойко говорила по-французски, хотя и с заметным акцентом. – О, что это была за школа в Будапеште! Под конец мне стало казаться, что я сделана из гипса и что от каждого движения у меня трещат суставы. Вот когда я научилась ритму.

Она села на поданный ей Жаном стул. Свежий, легкий аромат духов исходил от нее. Кроме пудры и карандаша для бровей, на ее лице не было никаких следов косметики.

– Да, я наслышалась о ваших успехах! Жану казалось, что в тоне ее голоса звучала насмешка.

– Да, да, – откликнулся он неуклюже. Приналев громко расхохотался.

– А сколько тысяч франков ты получаешь за каждый концерт? Скажи-ка, Жан! На последнем концерте он, наверное, больше устал от оваций, чем от игры. Он выглядит скромником, но не верьте этому. В душе он очень высокого мнения о себе.

– Он всегда был таким, – серьезно сказала Аннет. Жан был теперь убежден, что она над ним смеется. Она повернулась к нему.

– Вы здесь с женой? – От тона ее голоса на него повеяло холодом.

– Да, и с сестрой.

– Ах, с той, что служила в Лондоне?

Она все помнила, на ее губах заиграла улыбка. Мсье Жан теперь стал богат и путешествует со свитой.

В разговор вдруг вмешался Приналев.

– Где вы встречались раньше? – спросил он, переводя взгляд с него на нее.

Она лукаво посмотрела на Жана.

– В переулке, который называется интригой. Приналев теребил пальцами русую бородку.

– Здесь или в Вене? – продолжал он с любопытством, видимо не поняв смысла ее слов.

– Мсье Виктуар очень любил прогуливаться в нем, когда жил в Вене.

Она подобрала спустившуюся накидку:

– Мне надо идти.

Ее глаза остановились на Жане. Ему показалось, что в них промелькнула мимолетная нежность.

– До свиданья, – спокойно сказала она.

Он видел, как она подошла к дверям, затем встал и быстрыми шагами последовал за ней. В фойе к ней подошла пожилая женщина. Жан колебался, готовый уйти. Она услышала звук его шагов на мраморной лестнице.

– Вы тоже уходите? – бросила она через плечо. Жан кивнул головой. К ней быстро подошел молодой человек, одетый с иголочки.

– Я разыскал ваш автомобиль, Анна, – сказал он, – конечно, он ждал у тех дверей.

Аннет поблагодарила его движением головы и стала спускаться по лестнице.

– Скажите ваш адрес, где вы остановились? – с отчаянием в голосе говорил Жан, следуя за ней.

– Вы хотите, чтобы ваша жена зашла ко мне? – спросила она с оттенком горечи.

Посмотрев на него с минуту, она направилась к автомобилю.

Когда Жан вернулся в залу, Приналев не сказал ничего. Только после того как они вышли на улицу, он вдруг спросил:

– Значит, дело зашло далеко?

Жан молчал. Его коробило от этих бесцеремонных вопросов. Почему все так случилось? Сумасшедший! Он вспомнил свою комнатку и Аннет, чистившую медные утюги. Она говорила ему: «Смотри, как они блестят».

Им овладело неприятное чувство, которое у порядочных людей принято называть угрызениями совести. Распростившись с Приналевым, он решил идти домой пешком. Было очень поздно. Бесформенные тени домов покрывали тротуары. Смутные, загадочные звуки нарушали тишину: где-то крикнула женщина, потом раздался выстрел, затем заглушенный стук. Слышен был далекий разговор прохожих; гулко донесся звук колес; через дорогу пробежала кошка. Мраморные здания на Елисейских полях гордо высились в этом безлюдьи. Ни одна человеческая фигура не искажала их архитектурной красоты. Ночной портье подобострастно распахнул перед ним входную дверь.

Войдя в свою комнату, он сел у открытого окна.

ГЛАВА XXXIX

– Так нельзя себя вести, Жан, – сказала Ирэн. Она сидела в гостиной и пудрила белые перчатки.

Жан за последнее время совершенно перестал бывать у своих знакомых.

– Маркиза, как всегда, была очень любезна, но она обиделась, что ты не пришел.

Жан пил утренний кофе. Он был бледен и раздражен.

– Я был с Приналевым.

– Мне кажется, что это причина неуважительная. Меня вообще удивляет, что ты в нем находишь?

– Он – лучший ученик Листа в наши дни.

– Да, но это не мешает ему быть безобразно неопрятным.

– По счастью, он не стремится быть принятым в вашем обществе, где считают, что артисты – вообще не люди.

Ирэн натягивала перчатку.

– Ты все-таки мог бы предупредить, что не будешь, хотя бы по телефону.

Жан встал:

– Тебе нужен автомобиль?

Ее щеки слегка окрасились.

– Ты стал совсем несносным.

– Мне вообще все надоело. Тебе нужна машина?

– Нет, благодарю.