Вихри Мраморной арки

— Не выйдет! Я объясню, что ни тебя, ни меня на реке не было; что мы просто сбежали и спрятались вместе. И что станет с моим бедным слегшим отцом и с богатенькой Викторией? Ты даже не представляешь…

— Я больше не вернусь сюда, — твердо сказала Анна. — Не буду носить тебе еду.

— И священник обнаружит мои истлевшие кости? О нет, ты вернешься, милая Анна!

— Нет. Не вернусь.

Надеясь, что Элиот передумает, она не стала запирать дверь, но ключ взяла с собой. «На всякий случай», — подумала она, не совсем представляя, на какой именно случай. Просто на случай, если понадобится.

В дверь постучали, и отец пошел открывать. Анна застыла на середине лестничного пролета. Отец вздрогнул всем телом, уши и шея стремительно покрылись алыми пятнами.

«Элиот!» — подумала Анна.

Третий день подряд она тайком бегала в церковь, носила «пленнику» еду и свечи, а накануне отнесла шаль, потому что Элиот беспрестанно жаловался на холод. Ее неубедительные увещевания он пропускал мимо ушей. Отец Виктории провел утро в банке и снова уехал. Сама Виктория каждый день навещала отца Элиота, и таяла, таяла на глазах. От ее брата по-прежнему не было вестей. На третий день после похорон она прислала Анне записку, напомнив свое приглашение на чай.

Анна показала записку Элиоту.

— Отчего ты к ней так жесток?

— Говори, что думаешь. Я жесток по отношению к тебе. Приглашение, насколько я понимаю, принято? Забавное будет чаепитие…

— Я отказалась. Элиот, подумай, что ей придется пережить!

— А что пришлось пережить мне? Утлая лодчонка посреди бурной реки, ночью, в ужасный шторм! Не помню, как добрался до берега. Полдороги до Хэддама брел пешком, пока на постоялом дворе не разжился лошадью. Только представь, что я перенес по твоей милости, Анна! И все потому, что ты не захотела со мной встретиться. Что ж… а теперь я не хочу встречаться с ними.

Он неловко прикрыл колени шалью.

Спорить с Элиотом не было никаких сил. Анна молча положила сверток с едой на скамью рядом с подсвечником и отвернулась.

— Дверь оставь открытой, — попросил Элиот. — Мне не нравится сидеть взаперти, как в склепе. Да, и дай знать, когда отец Виктории вернется, оплатив все мои долги.

Анна пришла в отчаяние. «Он никогда не выйдет из этой комнатушки», — решила она. Но сейчас, стоя на лестнице и глядя на напряженную спину отца, ей показалось, что Элиот передумал и покинул пределы своей темницы.

Анна сбежала к подножью лестницы. Отец обернулся и тоном, в котором явственно сквозило осуждение, изрек:

— Мисс Тэтчер пришла с визитом.

И, не прибавив ни слова, оставил их наедине.

— Мне не следовало приходить. Мое появление; здесь неуместно, — сказала Виктория. — Теперь ваш отец сердит на меня.

— Нет, он сердит на меня. В вашем появлении в этом доме нет ничего дурного. Доброта и отзывчивость не бывают неуместными.

С улицы дул ледяной ветер.

— Может, зайдете? — предложила Анна. — Я приготовлю чаю.

Виктория осторожно коснулась ее руки.

— Я не с визитом пришла. Я… я хотела попросить вас об одолжении.

Перчаток на Виктории не было, и сквозь рукав шерстяного платья Анна почувствовала холод ее ладони.

— Входите же, — повторила Анна. Элиот, должно быть, покинул свое убежище, и речь пойдет о нем. Гостья прошла в холл, отказалась снять черное пальто и шляпку, и собралась с силами.

— Я не могу остаться. Меня ждет доктор Сойер. Он… его… В реке нашли тело. Недалеко от Хэддама. Надо удостовериться… Возможно, это Элиот.

Злоба на Элиота сжала горло железными тисками. Анна хотела сказать: «Он жив! Он сидит в подсобном помещении при церкви!», но Виктория, похоже, не могла остановиться.

— Отец уехал в Хартфорд. Говорят, после Элиота остались карточные долги, которые нужно оплатить. Брат в море. О его корабле ничего не известно. А отец Элиота слишком болен и слаб. Собственно, он собирался ехать в Хартфорд, но в его состоянии… И на опознание… некому пойти. Я не сказала отцу Элиота про найденное тело. Это убьет его… Я хотела обратиться к вашему отцу за помощью, но, кажется, он на меня сердит, и не осталось никого, кто бы…

— Я пойду с вами, — решительно перебила Анна, накидывая серую мантилью. В такой холодный день, конечно, следовало надеть что-нибудь потеплее, но Анна боялась, что Виктория не дождется и убежит: бедная девушка пребывала в полном смятений.

«Хватит! Я не позволю Элиоту шутить с невестой такие жестокие шутки, — думала Анна. — Я все ей расскажу».

Но сказать правду по дороге к доктору ей так и не удалось. Виктория шла быстро, Анна с трудом поспевала за ней. Слова лились из безутешной невесты болезненным, пульсирующим потоком, будто кровь из вспоротой вены:

— Странно, что брат до сих пор не приехал. Из Нью-Лондона, где должен был пришвартоваться его корабль, по-прежнему нет вестей. В порту его задержать не могли. Море так часто штормит… Страшно за корабль! Я написала брату, как только пропал Элиот. Я Знала, что мой любимый погиб, знала с первой минуты… Отец уговаривал меня не беспокоиться, уверял, что Элиот где-то задержался, что не следует терять надежды… А теперь пропал и мой брат, Роджер, и рядом никого не осталось…