Вихри Мраморной арки

— И не на «Кошек»! — раздался вслед голос Элиота. «Да тут хоть бы на что-нибудь попасть, — думал я, бегом подлетая к станции и пропихиваясь через турникет, — в первую очередь, на поезд». На эскалаторе была такая давка, что я с трудом достал список театров из кармана. Так, в «Герцоге Йоркском» — «Буря». Это на Лестер-сквер. Что там по схеме? Пикадилли, синяя ветка. В переходе на Пикадилли народ толпился еще сильнее, чем на эскалаторе, и двигалась толпа медленнее. Передо мной пожилая женщина в сером платке и древнем коричневом пальто плелась черепашьим шагом, зажав у самого горла воротник рукой в сетке голубых вен. Она шла, опустив голову и подавшись вперед, будто против сильного ветра.

Я попытался ее обойти, но дорогу преградили очередные студенты с рюкзаками, на этот раз испанцы. Растянувшись вчетвером поперек перехода, они бурно обсуждали «Эль тур де Лондрес».

Поезд я упустил, пришлось дожидаться следующего, каждые пятнадцать секунд бросая нетерпеливый взгляд на табло с надписью «До прибытия поезда 4 минуты». Рядом ссорились американцы, муж и жена.

— Говорила же, в четыре начало! Теперь не успеем.

— А кому все время нужно было еще это сфоткать, потом еще это? Полтыщи снимков нащелкала, так ведь нет, без «этого» никуда.

— Я хотела, чтобы осталось на память! — горько бросила она. — На добрую память о нашем чудесном отпуске.

Подошел поезд, я протиснулся в вагон, ухватился за поручень и, зажатый со всех сторон, снова углубился в список. На Лестер-сквер еще есть «Уиндем». Так, что у нас в «Уиндеме»? «Кошки».

Мимо. Зато рукой подать до «Принца Эдварда», где идет «Смерть коммивояжера». А в Шафтсбери так вообще театров пруд пруди.

— «Лестер-сквер», — объявил над ухом автоматический голос, и я, проделав обратный путь — платформа-переход-эскалаторы, вышел на улицу.

Наверху движение было еще плотнее, дорога до «Герцога Йоркского» заняла добрых двадцать минут, а касса оказалась закрытой. До шести. В «Принце Эдварде» повезло больше, но билеты на «Смерть коммивояжера» остались только по отдельности, в разных концах зала.

— Пять билетов вместе в одном ряду я вам раньше пятнадцатого марта не добуду, — возвестила девушка с черной помадой на губах, пробежавшись пальцами по клавиатуре.

Мартовские иды. А что? Если я не куплю билеты, Кэт меня убьет, и соответствие будет полным.

— Где ближайший киоск? — спросил я у девушки в кассе.

— На Кэннон-стрит, — вяло процедила она. Кэннон-стрит. Есть такая станция. Я сверился со схемой.

Вот она, зеленая и Кольцевая линии. Можно доехать по Северной, черной, до «Эмбанкмент», а там пересесть на зеленую, Дистрикт.

Сколько времени? Так, уже половина пятого. На шерри мы приглашены к шести. Впритык, но успеваю. Я галопом помчался обратно к «Лестер-сквер», потом по переходу на Северную ветку и вскочил в поезд. Народу — битком, но все по-прежнему проявляют вежливость. При этом умудряются читать, держа книгу поверх голов и не обращая внимания на давку. Вот «Мадам Бовари», а вот «253» Джеффри Раймана и «Сошествие в ад» Чарльза Уильямса.

— «Кэннон-стрит», — объявил электронный голос. Я пробрался к дверям и поспешил наружу.

И тут, на полпути к выходу, меня вновь чуть не сбило с ног порывом ветра. Такой же резкий вихрь, такой же запах.

Нет, не совсем. Я понемногу приходил в себя посреди потока ничего не почувствовавших пассажиров. Как и в прошлый раз, ветер принес резкий запах серы и взрывчатки, однако без примесей сырости или плесени. Зато пахло гарью.

Пожарная сигнализация при этом безмолвствовала, автоматическая система тушения и не думала включаться. Никто ничего не заметил.

Может, здесь такое в порядке вещей и постоянные пассажиры уже давно привыкли, принюхались и не обращают внимания? Перестают же замечать запах живущие рядом с лесопилкой или химзаводом. Как-то раз мы гостили у дяди Кэт в Небраске, и я поинтересовался ненавязчиво, как они терпят амбре из загонов для кормления.

— Какое амбре? — не понял дядюшка.

Однако навоз не отдает ни угрозой, ни паникой. А тут все ими пропитано. Но если этот запах такой вездесущий, всепроникающий, почему я ничего не чувствовал на «Пикадилли-Серкус» и на «Лестер-сквер»?

Опомнился я только на подъезде к «Южному Кенсингтону» — оказывается, в полной несознанке проделал обратный путь по переходу, сел в поезд и пришел в себя через семь остановок. Без билета.

Я вышел из поезда, собираясь сесть на другой, в обратном направлении, но в нерешительности застыл посреди платформы. Здесь, в отличие от «Чаринг-Кросс», списать все на упаковку тухлых яиц и образцы крови не получится. Что же тогда это было?

Вышедшая из поезда пассажирка нервно глянула на часы. Я последовал ее примеру. Половина шестого. В театральную кассу уже не успею, ничего не успею, остается только изучить схему и выяснить, по какой ветке ехать домой.

Осознав, что не придется возвращаться на «Кэннон-стрит» и снова противостоять натиску непонятного ветра, я облегченно вздохнул и полез в карман за схемой. Откуда все-таки берутся эти порывы и почему от них делается так жутко?