Вихри перемен

– Слушай, давно хотел обсудить тему для публикации, – ответил на его призыв Александр. И с горячностью продолжил: – Я вот думаю, что экономика России начнет развиваться с автомобилестроения. Ведь мы в рынок пошли! А здесь главное – товар. Какой товар у нас самый вожделенный сегодня? Машина! А почему? Да потому, что она является товаром, который удовлетворяет сразу несколько потребностей нашего человека.

– Ну, в первую очередь для нас машина – символ! – значительно говорит Васька, разглядывая подмосковный пейзаж. – Символ успеха!

– Вот-вот. И я о том же. И кроме того, автомобиль еще увеличивает на порядок степень свободы человека. Вот живешь ты в маленькой деревеньке. И твой мир ограничен ее пределами. А с машиной совсем другая песня…

– Но ты учти, что автомобиль – это еще и товар с точки зрения производства, – замечает Василий. – Он как бы является символом индустриальных возможностей страны. Чтобы производить даже «Жигули», надо наладить и химию, и электронику, и металлургию. Машина за собою много тянет. Да, что говорить-то. Пиши! Я тут знаю ребят, которые уже сейчас ходят с идеей создания народного автомобиля. Организуют такой альянс. АВВА называется. У них там серьезные люди. Главный – доктор наук, фамилия, кажется, Березовский.

– Ну, вот я и говорю, что это просто закономерность такая. Все страны прошли этот путь. Вспомни Германию, Японию, Корею. И у нас так будет, – обрадовался Дубравин.

Написал он эту заметку. Очертил, так сказать, вектор развития страны на будущие десятилетия. И чрезвычайно гордый собою стал ждать откликов. Ждет-пождет. А ни писем, ни звонков нету. И вот сегодня, несколько недель спустя, он все еще сидит в отделе. И размышляет. Но из отдела «писек», как про себя раздраженно называет Дубравин отдел писем, ему ничего не несут. Так… Пару дежурных откликов.

Вчера заходил к нему и Васька. Спрашивал:

– Ну как?

– А никак! Нету откликов.

А ведь раньше был шквал. Мешки. Вот он и размышляет, сидя на работе: «Да, видно, что-то изменилось в обществе. И, похоже, не до предсказаний светлого автомобильного будущего ему теперь. Люди в феврале девяносто второго озадачены самыми простыми и очевидными вещами. Их задача просто выжить. Хоть как-то протянуть время.

Вчера в редакцию прискакал наш любимый Гайдар (всадник, скачущий впереди). Сообщил, что муки на хлебозаводах осталось на три дня. Народу бы себя прокормить. Да детей. А тут я. Да и у нас в газете дела неважнецкие. Инфляция съела подписные деньги. Печатать молодежку не на что. Так что кому она нужна сегодня серьезная аналитическая журналистика?..»

Он выходит в редакционный коридор. «Ох, и тошненько мне!»

В соседней комнате, где сидят новоиспеченные коммерсанты в малиновых пиджаках и зеленых брюках – новомодных слаксах, слышен голос бывшего собкора Коли Сурнина:

– Диктую по буквам: «Те-пло-ход “Михаил Светлов”. Да, да! Арендуем!»

III

Тихий зеленый район города. Привилегированный. За речкой Весновкой. Недалеко от гор. Дома в пару-тройку этажей. Металлическая ограда вокруг. У въезда милицейский пост.

У каждого входа подъезд сделан такой, чтобы служебная «Волга» могла подойти вплотную к двери. И государственный человек, не подвергая себя опасности, мог сесть в затонированный салон. И незаметно для окружающих покинуть свое жилище. Или вернуться в него.

Коммунисты знали толк в комфортной жизни. Его пятикомнатная квартира осталась в наследство от второго секретаря ЦК компартии Казахстана.

Нет теперь этой партии. Уехал в Россию и второй секретарь. А они остались. Им надо строить свою новую жизнь.

Амантай потихоньку встает с широченной кровати. Отодвигает тяжелые шторы. И выходит на балкон. Покурить. Дома Айгерим не разрешает. Вредная она становится с годами. Полнеет и вреднеет.

Он вглядывается в окна противоположного дома. Но там нет никакого движения. Все, наверное, уехали по делам. Это он сегодня подзадержался. Поздно ночью прилетел. Из Англии, куда ездил с особым поручением от президента. Бывший министр по молодежным делам, теперь он помощник самого. Лицо, приближенное к телу.

Амантай возвращается в спальню. Одевает длинный, толстый пестрый халат. (Тоже завела жена. Не любит, когда он ходит в трусах по квартире.) И отправляется на кухню. Вернее, не на кухню, а в столовую-кухню. Они здесь совмещены. И из кухни сделано раздаточное окно. Чтобы повар мог передать блюдо официанту. А тот уже поставил его на стол. Но старая обслуга, к сожалению, уволилась. А новой нет. И приходится ему самому идти за завтраком.

Жена на кухне. Высокая, рослая, белокожая, с иссиня-черными волосами. После рождения близнецов Айгерим стремительно набирает вес. И поэтому кажется, что ее полная, упакованная в белый халат фигура занимает все пространство у электрической плиты. Она недовольно зыркает на него красивыми уйгурскими глазами. (Кто-то в ее роду роднился с этим древним народом.) И, наконец, подавая на стол сваренный в турке крепкий кофе, спрашивает:

– Ну и что ты вчера так поздно приехал? Я звонила в аэропорт. Самолет из Лондона прилетел в десять часов вечера. А ты явился, когда я уже спала…