Вихри перемен

Если бы еще несколько недель тому назад кто-то сказал Людке, что она будет «танцевать стриптиз», то есть выходить на сцену полуголой перед чужими мужиками, она бы «плюнула тому в глаза» или «выцарапала бы зенки». Но человек предполагает, а Господь располагает. В тот день, как обычно, она бесцельно бродила по обшарпанным, замусоренным улицам столицы. Мимо бесконечных стихийных толкучек, живописных попрошаек и бомжей. По проспектам проносились чьи-то новенькие «Жигули», подержанные иномарки. Торопливо пробегали под накрапывающим дождичком от остановок автобуса до метро шебутные москвичи. Людка иззябла в модной тоненькой шубке и искала места, где можно погреться.

Уже месяц, как она хочет работать. Потому что задумала побег. Раньше она свято верила в русскую народную мудрость, которая гласит, что «ночная кукушка всегда перекукует дневную». Но в данном случае мудрость не работает. Сколько ни пыталась она его переубедить, настроить на иную жизнь – ничего не получалось. Даже здесь, в Москве, он все равно держится за своих родственников, за свои адаты и обычаи. А ей хочется нормальной жизни. Чтобы не приходилось холодными осенними ночами сидеть одной взаперти дома и с ужасом ждать его: «Придет он сегодня или его принесут окровавленного или, хуже того, мертвого? Будут ли у них завтра деньги или ей придется искать, у кого можно занять сотню-другую? Заведем ли мы, наконец, ребенка?»

Долго она билась над этими неразрешимыми вопросами. Пока не поняла: надо решать их самой. Надеяться не на что. «Попробую начать без него!» И эта мысль, которую она, в конце концов, выносила в своей маленькой, но гордой головке, показалась ей такою величественною и огромною, что сначала она даже задохнулась от нее. «Вот выход. Уйти! Огромный город. Здесь всегда можно затеряться!»

Она ходила по своей съемной квартире, как пантера по ненавистной клетке – туда-сюда. И решалась: «Но сначала надо найти хоть какую-то работу! Будет работа – будет и свобода. А там посмотрим». Но как это сделать, когда у нее здесь ни родных, ни знакомых.

Где-то в этом мире обитают Толик Казаков, Шурка Дубравин – но разве к ним пробьешься! После всего, что было.

Но у нее есть профессия. Она бухгалтер!

Когда Вахид уехал из дома, она оделась поскромнее. Спустилась с пятого этажа в прокуренном лифте. И оказалась на холодной улице перед своим панельным кварталом. Ее внимание привлекла доска объявлений, на которой густо наклеены разного рода записочки с взлохмаченными краями. Она подошла. Принялась читать: «Требуются… Сдаю… Пропала собака…» А вот нашлось то, что ей нужно. «Требуется бухгалтер. С опытом работы…»

Уже через полчаса она оказалась в неуютном подвале большого многоквартирного дома, где располагалась, судя по всему, небольшая фирма, скорее всего кооператив. Такие «Рога и Копыта» нынче десятками и сотнями открываются в столице. Недолго думая Крылова постучала в первую попавшуюся дверь с надписью «Кадры». И уже через несколько минут беседовала со старой мымрой в душегрейке, оказавшейся не только кадровичкой, но и одновременно завхозом, комендантом, а также помощником директора по социальным вопросам.

Они уже почти обо всем договорились. И Людка начала писать заявление о приеме на работу. В этот момент в кабинетик вошла нафуфыренная длинноногая брюнетка в мини-юбке. Она присела на стульчик, закинув ногу на ногу, так что стали видны резинки от чулок. Затем брюнетка начала подозрительно долго смотреть на Людкины локоны, выбившиеся из-под платка, на ее руки, держащие ручку. И позвала мымру выйти на минутку. За дверью послышались голоса. Брюнетка что-то гневно выговаривала кадровичке, а та виновато оправдывалась. Через минуту кадровичка вернулась с красным напряженным лицом и, отведя глаза в сторону, заявила Крыловой:

– Людмила Васильевна, тут мне сейчас сказали, что вакансия эта уже занята. Я сожалею, но ничего не могу сделать.

В другой конторе, найденной тоже по объявлению, ей предложили работу. Но секретаря. И еще молодой быковатый начальник так откровенно намекнул ей, что «хотел бы получать от секретаря и другие услуги», что она ушла, демонстративно хлопнув дверью.

В третьей, узнав, что она из Казахстана и не имеет ни связей, ни прописки, предложили стать зиц-директором. С такой мизерной оплатой, да еще и в конверте, что она поняла свою роль жертвы еще до того, как предложение было озвучено до конца.

В общем и целом, не задавалась ее профессиональная карьера. Озлобленно, праздно и голодно шумел великий город. И не было в нем для нее тихого уголка и куска собственного хлеба.

В последние дни она садилась в метро. Неслась в центр. И там, выйдя на широкие улицы, бродила по ним с тоской в глазах и жаждой другой жизни.

– Москва бьет с носка! – повторяла она про себя где-то услышанную поговорку и добавляла, кусая губы: – И слезам не верит!