Вихри сансары

– Увы, – лукаво ответил Хари, – если бы сегодня моя душа оставила бренное тело, больше, чем на собачью жизнь, я бы не мог рассчитывать, но, памятуя о своих дурных делах, я стремлюсь к совершенству, и к концу жизни, который, я надеюсь, придет еще не скоро, добрые дела намного превысят мои прегрешения, и в будущей жизни мне будет отпущено меньше страданий. Во всяком случае я, как и любой индус, надеюсь на это. Ведь совершенные поступки и их последствия определяют карму жизни после перерождения. Но не подумайте, что я какой-то злодей. Дело в том, что сансара обусловливается поступками живых существ, поступки – желаниями, а желания – истинным знанием. Я нахожусь на пути к истинному знанию и совершаю ошибки по неведению, но жизнь и новое знание учат меня, что приводит к благим желаниям и поступкам.

– Послушай, Хари, как поступает и мыслит человек, я представляю. С трудом, но понимаю, как это происходит вот у этой коровы, но как быть с мыслительной деятельностью микроба или хотя бы червя?

– Если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы не водил экскурсии за мизерную плату, а сидел на месте вон того брамина, – ответил Хари и указал на пандитами, принимавшего деньги от богато одетого индуса.

Все рассмеялись.

***

Осторожно переступая через тела усопших, приготовленных к кремации, и дремлющих подле них родственников, вышли на ступени самого большого гхата Маникарника, где все пять тысяч лет, не затухая днем и ночью, горят погребальные костры.

Перед ними открылась величественная панорама. Сразу несколько костров пылало на набережной. Каменные ступени, усеянные паломниками, рабочим людом и затерявшимися в многотысячной толпе туристами были чем-то незначительным на фоне храмов и каменных ступеней, тянущихся влево и вправо до самого горизонта. Паломники совершали омовение, распевали мантры, медитировали. По Ганге сновали маленькие лодочки. Противоположный берег был таинственно пустынным.

– Какая странная картина, – поразился Максим. – Почему на том берегу нет ни одного строения, ни одной души? Во всей Индии я еще не видел такого пустынного места.

– Вот души там как раз есть. Варанаси стоит на трех холмах, которые считаются остриями трезубца Шивы. Город живых расположен на левом берегу Ганги, а на правом – потусторонний мир, куда Шива переправляет души умерших, поэтому им там никто не мешает, – ответил Хари. – Человека, умершего в Варанаси, сжигают в тот же день. Под звуки мантр тело покойного омывают и натирают благовониями, чтобы открылись чакры, заворачивают в красивые и по мере возможности дорогие ткани, кладут на бамбуковые носилки, сделанные из семи стволов – по числу чакр, и несут к Ганге, обращаясь к богам с мантрой "Рам нам сагагэ", чтобы они даровали покойному мокшу.

Что происходит дальше, вы можете наблюдать сами. Вот прямо перед нами родственники окунают тело в Гангу, затем каждый из них пять раз польет лицо покойного водой и кто-то из близких подожжет костер горящими ветками, зажженными от священного огня, предварительно обойдя вокруг тела пять раз, провожая его в пять стихий: землю, воду, огонь, воздух и небеса. Обратите внимание вот на того мужчину в белых одеждах, выбритого наголо, поджигающего костер. Такой вид приобретает старший сын, если умирает отец, младший – если мать, и муж – если жена. Женщины во время ритуального очищения тела огнем присутствуют редко, чтобы не омрачать слезами, от которых они не всегда могут удержаться, радость перехода в вечность.

Несколько дряхлых стариков, отталкивая друг друга, разгребали еще дымящийся костер, церемония вокруг которого была завершена.

– Что это они делают? – спросила Майя.

– Это рабочие, – ответил Хари. – По окончании церемонии эти люди убирают территорию гхата, но прежде они промывают через сито золу в надежде найти драгоценности, ведь согласно религиозным установлениям родственники не снимают их с умершего.

Из переулка появилась шумная, веселая процессия. Множество садху шли за носилками.

– Сейчас будут хоронить отшельника, надо посмотреть, это очень редкое и интересное событие, – оживился Хари и устремился за процессией.

После традиционной церемонии святого посадили в лодку, соорудили нечто вроде гроба-ящика из каменных плит, поместили туда покойника и отправили на дно реки на середине Ганги.

– Ничего себе! – вырвалось у Максима.