Вихри волшебства

— Ну и ладно. Тони и Феликс, вы теперь мои подмастерья. В этой комнате вы будете есть и спать. Тюфяки возьмите вон там. — Старикашка махнул бурой волосатой рукой куда-то в темный угол. — Вон в том углу стоят метлы и совок. Я приказываю вам подмести комнату и вообще прибрать тут все и почистить, и уж извольте постараться. Когда все приберете, можете расстилать тюфяки.

— Простите, сэр... — начал Тонино. Он испуганно умолк, когда морщинистая старая обезьяна развернулась и поглядела на него. Тогда он сказал совсем не то, что собирался: — Простите, сэр, а как нам вас называть?

— Меня обычно зовут господин Таррантул, — сообщил старикашка. — Можете называть меня просто «господин».

При звуке его имени Мур ощутил легкую тревожную дрожь. Наверное, из-за того, что он уже изрядно недолюбливал этого обезьяноподобного старика. От него так мерзко пахло — старыми тряпками, сыростью, нездоровьем, — и это напомнило Муру о... о... о чем-то полузабытом, но все равно от подобных воспоминаний становилось страшновато и как-то не по себе. И тогда, чтобы прийти в себя, Мур произнес то, что не решился сказать Тонино:

— Сэр, мы еще не обедали. Круглые обезьяньи глаза господина Таррантула прищурились.

— Правда? Ну что ж, приберете и подметете комнату — получите поесть. — С этими словами он повернулся и помчался по Каменным ступеням к двери, а полы тускло-черного сюртука развевались у него за спиной. На площадке он остановился. — И смотрите у меня, никакого колдовства! — рявкнул он. — Не потерплю здесь подобных фокусов! Никаких глупостей. Это место находится во времени, которое отделено от всего остального времени, и извольте вести себя здесь как следует!

Он вышел за дверь и захлопнул ее за собой. Мальчики услышали, как снаружи задвинули засов. Другой двери в подвале не было. Еще наружу выходило окно под самым потолком, наглухо закрытое и такое грязное, что сквозь него ничего не было видно, — в это окно сочился скудный серый свет. Мур и Тонино поглядели на окно, на дверь и друг на друга.

— А почему он сказал «никакого колдовства»? — спросил Тонино. — Ты что, умеешь колдовать?

— Не думаю, — ответил Мур. — А ты?

— Не... не помню, — с несчастным видом пожал плечами Тонино. — Ничего не помню.

И Мур тоже ничего не мог вспомнить, как ни старался. Он ничего не знал наверняка — в том числе и того, зачем они здесь оказались и нужно ли теперь бояться или просто огорчаться. Из последних сил Мур цеплялся за то единственное, в чем был твердо уверен: Тонино моложе его, и он, Мур, должен заботиться о Тонино.

Тонино дрожал.

— Давай найдем метлы и начнем подметать, — сказал ему Мур. — Согреемся, а когда закончим, он даст нам поесть.

— Может, даст, а может, и не даст, — отозвался Тонино. — Ты что, ему веришь?

— Нет, — мотнул головой Мур. Оказалось, что в глубинах замороченного сознания было еще что-то незыблемое. — Но лучше не давать ему повода нас не кормить.

Они разыскали две истертые метлы и совок с длинной ручкой в углу у лестницы, а еще там была груда поразительно разнообразного мусора — ржавые жестянки, затянутые паутиной доски, всякие тряпки, такие древние, что превратились в кучки пыли, трости, битые горшки, сачки для бабочек, удочки, половина тележного колеса, сломанные зонтики, шестеренки от часов и прочий хлам, обветшавший настолько, что уже никто не догадался бы, для чего он был когда-то предназначен, — и начали уборку.

Обсуждать было нечего, и они начали с того конца, где лестница. Там было чуточку чище. Дальше громоздились старые занозистые столы и сломанные стулья, к дальнему концу комнаты их становилось все больше и больше, а всю заднюю стену скрывала паутина — Муру и в голову не приходило, что простая паутина может быть такой толстой и пыльной. К тому же у лестницы было слышно, как в комнате наверху кряхтит и бормочет господин Таррантул, а значит, и он их слышал. У обоих мальчиков засело в голове, что если он будет слышать, как они стараются, то все-таки решит принести им поесть.

Они мели несколько часов напролет. Они вытирали пыль какими-то ошметками древних тряпок. Мур нашел старый мешок, и они ссыпали в него полные совки пыли, паутины и битого стекла. Они с шумом шаркали метлами по полу. Тонино выволок из другого угла еще кучу всякого хлама и нашел под ним тюфяки. Они были засаленные, комковатые и такие сырые, что на ощупь казались просто мокрыми.

Мур с грохотом свалил поломанные стулья в кучу и разложил на них пропахшие плесенью тюфяки проветриваться. К этому времени оказалось, к большому удивлению Мура, что расчищено уже полкомнаты. В воздухе клубилась пыль, из-за нее у Тонино текло из глаз и из носа, одежда и волосы у мальчиков были все в пыли, а лица — в серых полосах. Руки были черные, а под ногтями еще чернее. Мальчики хотели есть и пить и совершенно вымотались.

— Мне надо попить, — просипел Тонино.