Вихри волшебства

— Знаю, дорогая. Но я же сказал «специалист», а не «врач», — возразил папа. — Видишь ли, я учился в школе вместе с Крестоманси — очень недолго и давным-давно, когда мы были даже меньше, чем Кэрол. По правде говоря, он потерял свою первую жизнь, потому что я стукнул его по голове крикетной битой. Ну а теперь он главный чародей на свете и, конечно, персона куда важнее Кэрол, так что мне стоило изрядных трудов добраться до него. Я боялся, что он не пожелает меня вспомнить, но он вспомнил. Крестоманси сказал, что посмотрит Кэрол. Беда в том, что он отдыхает на юге Франции и не хочет, чтобы к нему туда нагрянули газетчики…

— Ничего, я все улажу! — радостно воскликнула мамочка. — Крестоманси! Мистер Онейр, я восхищена. Более того, я потрясена!

Два дня спустя Кэрол с родителями и мистером Хитри сели в Кале в «Швейцарский Восточный экспресс», в спальный вагон первого класса. Газетчики тоже сели в «Восточный экспресс», но только в вагоны второго и третьего классов, а подсевшие позже немецкие и французские репортеры вынуждены были стоять в коридорах. Битком набитый поезд катил себе по Франции и глубокой ночью прибыл в Страсбург, где все всегда пересаживаются. Спальный вагон Кэрол, в котором спала Кэрол с родителями, перецепили к хвосту «Золотой Стрелы Ривьеры», а «Швейцарский Восточный» отправился в Цюрих без нее.

Мистер Хитри поехал в Цюрих. Хотя он и маг-сонник, объяснил он Кэрол, но квалификации его хватит лишь на то, чтобы все газетчики в поезде думали, будто Кэрол по-прежнему там.

— Если Крестоманси хочет, чтобы его не беспокоили, значит беспокоить его не будут, — заметил он. — Меня уволят, если я позволю хотя бы одному газетчику подойти к нему на милю!

К тому времени, как газетчики разоблачили обман, Кэрол с родителями прибыла в приморский курортный городок Тенье на Французской Ривьере. Там папа, позволив себе лишь раз-другой тоскливо взглянуть в сторону казино, распаковал удочки и отправился на рыбалку. Мамочка с Кэрол взяли кеб и отправились вверх по склону на частную виллу, где отдыхал Крестоманси. Они надели лучшие свои наряды. Ведь еще никогда им не приходилось встречаться с персоной важнее Кэрол. На Кэрол было голубое атласное платье в оборках — того же цвета, что и бутылочки с ее снами, — а под ним не меньше трех кружевных нижних юбочек ручной работы. Еще на ней были ботиночки на пуговках в тон платью, в тщательно завитых локонах — голубая лента, а в руках — голубой атласный зонтик от солнца. Она надела бриллиантовый кулончик-сердечко, брошку, на которой бриллиантами было выложено «КЭРОЛ», два сапфировых браслета и все шесть золотых. Застежки на голубой атласной сумочке были тоже бриллиантовые и в виде двух «К». Мамочка была еще более великолепна в вишневом парижском платье, розовой шляпке и всех своих изумрудах.

На лестнице, ведущей на террасу, их встретила довольно простенького вида женщина, и мамочка, прикрыв рот веером, шепнула Кэрол, что служанкам, право, не подобает одеваться так пышно. Кэрол завидовала, что у мамочки есть веер.

На террасу вело столько ступенек, что, когда они поднялись наверх, Кэрол ужасно запарилась и потеряла желание разговаривать. Пусть себе мамочка восторгается великолепным видом на море, пляж и даже улицы Тенье. Мамочка верно подметила, что казино выглядело очаровательно, а лужайки для гольфа — необычайно мирно. Правда, при вилле оказался собственный плавательный бассейн. В бассейне плескалась и верещала целая куча детей, и, с точки зрения Кэрол, это портило весь пейзаж.

Крестоманси читал в шезлонге. Когда гости подошли, он поднял голову и ошарашенно заморгал. Затем он, видимо, вспомнил, кто они такие, и поднялся, чтобы весьма учтиво пожать им руки. На нем был отменно скроенный костюм из натурального шелка. Кэрол мигом поняла, что он стоит никак не меньше мамочкиного парижского платья. Взглянув в лицо Крестоманси, она мысленно ахнула: «Боже мой! Да он вдвое красивее Фрэнсиса!» Она быстренько подавила эту мысль и спрятала ее подальше. Мысль была из тех, про которые Кэрол даже мамочке не рассказывала. Но это вовсе не значило, что Крестоманси ей понравился: слишком уж высок, волосы слишком уж черные, а темные глаза слишком уж сверкают. Кэрол сразу стало ясно, что проку от него будет не больше, чем от мистера Разумберга, а мистер Разумберг напомнил ей Мелвилла.

Тем временем мамочка говорила, задержав руку Крестоманси в своих:

— Ах, сэр! С вашей стороны так любезно прервать ради нас свой отдых! Но ведь даже мистер Разумберг не обнаружил, что мешает нашей девочке по-прежнему видеть сны…

— Ничего-ничего, — ответил Крестоманси, отнимая руку. — Откровенно говоря, мне интересно посмотреть на случай, поставивший в тупик самого Разумберга. — Он обернулся к той служанке, что встретила их у террасы. — Милли, не проводишь ли ты миссис… ммм… О’Лень вниз, пока я поговорю с Кэрол?

— Что вы, в этом нет необходимости, сэр! — с улыбкой возразила мамочка. — Я никогда не оставляю мою лапочку одну! Кэрол знает, что я буду тихонечко сидеть в уголке и нисколько не помешаю!