Викинг

С каждым весенним днем все больше кораблей на море. И на север спешат, но это, наверное, не рыбаки. Для ловли рыбы еще немножко рано. Торговый люд торопится на север, везут южные товары, их можно продать очень выгодно, если опередить других. Корабли торговые легко отличить: они размерами превосходят прочие. Весельных пар — дюжина, а то и поболее, штевни почти одинаковые — носовые и кормовые, то есть мощные, вызывающе высокие. Такие суда мгновенно становятся разбойничьими — только пожелай. И паруса у этих особенные: прочные, на тугих и толстых канатах. И мачта немалая — и по высоте, и в обхвате.

У южан уже взыграла кровь по весне. Надоела им зимняя спячка, вот и не медля собираются в северные воды. Есть среди них и такие, которых юг больше не греет: натворил там что-нибудь и ищет теперь безопасного приюта на севере. И наоборот: если нашкодил на севере, то торопись изо всей мочи на юг.

Об этих странных людях Кари думает легко и весело. Они не очень понятны ему: зачем убивать, зачем бежать куда-то, неужели нельзя без всего этого?

Правда, многоопытный скальд Тейт утверждает, что нельзя. Такова, говорит, жизнь. Но кто делает ее, эту жизнь? Сами же! А потом — бегут. Потом дрожат возле каждого брода, каждого хутора. И спят с мечом дедовским или секирой…

Если спросить Кари, поменял бы он на что-нибудь свой отцовский двор и дом, он скажет: нет, не надо мне даже диковинных южных стран, где вечно светит жаркое солнце! Пусть будет со мною бедный, неказистый хуторок, этот фиорд… И еще — возможность хотя бы разок в неделю, хотя бы украдкой посмотреть на Гудрид! Не это ли истинное счастье?

Те корабли, которые плыли на юг, казались более ленивыми, чем те, которые торопились на север. Возможно, это шли в гости в близлежащие хутора. Может, им хотелось поговорить с людьми деловитыми и решительными о летних морских странствиях. Если собираешься на какие-либо острова, которые, говорят, лежат недалеко в море-океане, то, разумеется, надо сговариваться загодя. Тут нельзя терять времени. И корабли надо смолить как положено, и снастями запасаться — рыболовными и прочими, и товарищей подбирать себе по нраву, чтобы не в тягость друг другу. Одним словом, весна несет с собою не только тепло и свет, но и массу забот.

Там, где берет начало фиорд, Кари увидел людей. Они, должно быть, вытащили свой корабль из сарая, вытолкали поближе к песку, где были уложены сосновые бревна. На бревна эти поставили свою посудину и внимательно осматривали ее. На самом деле иначе как посудиной не назовешь его, этот корабль, весел на нем всего шесть пар, штевни небольшие, от киля до борта — не выше человеческого роста. На таком только и ходить по фиорду, но не по морским бескрайним просторам.

Так полагал Кари.

А вот Соти, сын Скаллагрима, который был не самым ближним, но и не очень дальним соседом Кари, был другого мнения о своем кораблике.

— Каждый хвалит свой фиорд, если он даже и меньше речушки, — сказал Соти, повстречавшись с Кари на берегу. — Это известно. Но скажу тебе, Кари, если проконопатить этот корабль как следует да просмолить его на славу — полетит он, подобно птице над волнами. Подобно нырку, когда тот едва касается волн.

Кари обошел кораблик. Киль был отличный: высотой почти с локоть да и по ширине чуть ли не локоть. Такой дубовый, ухоженный, без глубоких ссадин и добротно окрашенный. И он легко — с кормы и носа — переходил в штевни. Ничего не скажешь — красив!..

— Ты прикинь себе, Кари, — продолжал Соти, который был старше своего собеседника. — Вот сидят у бортов по шесть молодцов, один черпает воду, еще один у руля, да трое на корме. Погляди, сколько рыбы может принять наш красавец. Но если кто позарится на наше добро — тому не поздоровится. Дюжина мечей, дюжина секир, копья, которые хранятся вон в том месте, — все это отобьет охоту любому берсерку.

Соти очень хотелось представить свой корабль в лучшем виде, точно он собирался продавать его. Товарищи Соти были заняты своим делом: осматривали сети, стругали тесаками бревна, волокли из сарая на солнышко, на теплый песок толстенные канаты…

— Послушай, Кари, давай отойдем в сторонку и посмотрим на него.

Они подвинулись чуть ли не к самой воде: отсюда хорошо был виден весь кораблик — от штевня до штевня.

— Ты погляди на киль… Его делал мой дед. Сейчас он лежит в тяжком недуге. Но когда-то он был мастер по корабельной части. Он сам выбирал дуб, который пускал в дело. Он говорил: «Первое в корабле — это киль». Что такое корабль без киля? Это все равно что человек без ног. Понял меня?.. А еще любил говорить мой дед: «Душа человека — его корабль. Что такое человек без настоящего корабля?»

Потом они встали со стороны кормы. Присели на корточки, чтобы лучше очерчивались корабельные бока.