Викинг туманного берега

А на соседнем острове стоял бревенчатый «дворец» Бьёрна Железнобокого, еще одного Рагнарссона, ставшего конунгом свеев.

Говорят, конунг приглядывал за торгом, посматривая на него с невысокой башни, рубленной из дуба.

Хозяин кнорра «Тангриснир», пузатенький и кругленький, как колобок, засуетился, теребя наложниц:

– Сходим, сходим, красавицы! Прогуляться пора.

Подошедшая к борту кнорра большая вместительная лодка-скула переправила девиц на берег.

Крики зазывал, ругань, азарт и жадность сразу же окружили их. Кое-кто из купцов приблизился было к девушкам, но охрана из дюжих викингов небрежно отстранила «ценителей»: не замай!

Впервые в жизни Эльвёр увидела настоящего жителя страны Катай – маленького, с длинной черной косой, с плоским желтым лицом и глазами-щелками. Одет он был в смешной халат и торговал странными корешками, походившими на человеческие фигурки.

– Панцуй[21]! Панцуй! – лопотал косоглазый гость.

А потом из толпы показался купец арабский. Был он невысок, но ладно скроен. В тюрбане и халате, подвязанном кушаком, с кривым мечом на поясе, араб держался уверенно – было заметно, что клинок он носит вовсе не для красоты.

Но больше всего впечатляло его лицо – смуглое, с пронзительными черными глазами, хищным носом и скобкой усов, оно дышало силой. В глазах купца горел пригасший огонь необузданности, и было ясно, что раздуть его ничего не стоит.

Увидав северных красавиц, он будто споткнулся, задержав взгляд на Гунилле. Усмешка исказила его губы, приоткрывая блеск зубов.

Эйнар Пешеход, лично сопровождавший наложниц, попробовал отодвинуть араба со своего пути, но тот воспротивился, заговорив жарко и непонятно.

Викинг нахмурился, не зная, как же ему поступить, но тут подскочил толмач и затараторил:

– Славный Абу-л-Фарах Аббас ибн Джафар Нурад-Дин просит продать ему эту рыжеволосую девицу!

– Девицы не продаются! – отрезал Эйнар, собираясь шагать дальше.

Однако Аббас был настойчив. Он молча высыпал на ладонь добрую жменю золотых динаров и протянул их Пешеходу.

Викинг заколебался, и тогда араб, закрепляя успех, выгреб из кошеля на поясе еще одну жменю, не считая.

Добрых два десятка динаров позванивали так мелодично, что Эйнар не устоял, – забрав динары, он вежливо пихнул Гуниллу. Девушка чуть не упала, но Аббас поймал ее, что-то ей втолковывая, а та лишь кивала в полной растерянности, не зная, радоваться ей или плакать.

Возможно, Аббас, вернувшись в свой Багдад или Исфахан, сделает Гуниллу любимой женой. Или наиграется и бросит. Хотя… вряд ли. Слишком дорогая игрушка вышла, чтобы бросать ее.

Эльвёр глядела вслед уводимой девушке и грустно вздыхала.

Как переменчив ветер жизни! Как неустойчива погода бытия!

Было хорошо, тепло и безветренно, и вдруг налетает буря – и сразу холодно, дождливо, неуютно. Или наоборот – злая метель уляжется вдруг, выглянет солнце, жаром своим растопит наметенные снега, и теплый ветерок ласково обвеет задубевшую кожу.

«Эваранди, где же ты? Солнышко мое лучистое…»

Глава 8. Константин Плющ. «Веселие Руси питие есть»

[22]

Восточное море, борт корабля «Рататоск». 20 мая 871 года

Ветер сменился, задул с юга, и Хродгейр приказал сушить весла.

Вагн и Хадд, при посильной помощи Эваранди, поставили парус.

Широкое в синюю и белую полоску ветрило надулось, устремляясь вперед, и потащило за собой кнорр.

Можно было отдохнуть, и Костя присел у борта, на бухту жесткого каната из моржовой кожи.

Небо было ясное, едва тронутое полупрозрачными сквозистыми облачками. Спокойное море отливало бутылочной зеленью, перекатывая пологие волны.

Вода разлилась на все четыре стороны, и чудилось, безбрежный океан раскинулся вокруг, но это была обманка.

Восточное море маленькое, отовсюду перекрытое сушей. На западе – Свеарики, на востоке – Эстланд.

День пути – и откроется берег.

Костя пригляделся – далеко позади, на юго-западе, белел парус, ма-аленький белый квадратик в рисочку.

С самого утра маячит. Не приближается, но и не отстает.

Не Харальда ль конунга людишки преследуют кнорр?

Да вроде как не должны – все делалось в тайне.

«Рататоск», конечно, и с берега заметить могли, но у кого мог вызвать подозрения небольшой купеческий корабль?

После полудня парус пропал, и Эваранди успокоился.

Оглядев кнорр, он ухмыльнулся, прикрыв рот ладонью. Носовая палуба больше всего походила на лежбище тюленей – викинги лениво развалились кто где и вели неспешный разговор.

– У франков винишко хорошее, – разморенно проговорил Йодур-хевдинг. – Кислятина, правда, но они там чего придумали – нагревают белое вино, оно у них стекает по таким круглым штукам, вроде дисков. Вода, короче, уходит, а крепость прибавляется. Ну это как в «зимнем пиве», только там воду замораживают, а тут испаряют. И забористое же питье выходит! Пробирает до самых печенок! Мы как-то прихватили пару бочонков, когда монастырь тамошний на копье брали, так на всю лодью хватило! Упились влёжку!