Викинги

Первой мировой войны пришлось выйти за условленного жениха — у нее это был наследник богатых судовладельцев. Но в отличие от сестер по несчастью она взбунтовалась, не дожидаясь первых морщин на лице. Прежде всего Амелия сбежала от своего жестокого и властного супруга. Все думали, что она поведет себя тихо, избегая огласки, а она добилась своих прав через суд. В довершенье всего она каким-то образом скрыла свою беременность, а дочь решила воспитывать сама. С этих пор она поклялась никогда не связывать свою судьбу с мужчиной. Правда, несколько лет она прожила с известным в Руане врачом — добрым и заботливым человеком, который все ей прощал, — но второй раз надеть обручальное кольцо решительно отказалась.

Потом ей надоела тихая мещанская жизнь, и она ушла к молодому художнику-бельшйцу, разделив с ним каморку для прислуги на восьмом этаже богатого дома в центре города. Увы, богемная идиллия очень скоро обернулась трагедией. Молодой художник все-таки нашел галерею для выставки своих работ, но его сильно разругали. Это его так надломило, что он предпочел покончить с жизнью. Амелия с Жозефиной опять осталась одна. Она поступила на службу к одному немного эксцентричному адвокату из аристократического рода. Он был всегда одет с иголочки и нисколько не нуждался в женском обществе, но для отвода глаз ему нужна была спутница на званых обедах в городе. Амелия превосходно справлялась с этой ролью и вдобавок исполняла кое-какие секретарские обязанности. То было самое светлое время детства Жозефины. Она привыкла часто менять школы — сначала с каждым новым разрывом своей матери, а после потому, что сама не желала слушаться старших. Почему Амелия оставила своего адвоката, откуда взяла деньги на домик в предместье, куда они переехали, девушка так и не узнала — да, по правде сказать, ей это было и не слишком интересно. Главное, у нее появился собственный дом, а самое главное — своя комната, собственное царство. В учебе Жозефина никогда не блистала и не спешила начать самостоятельную жизнь. Поле деятельности ей предоставила нежданная трагедия — война.

Амелия поплатилась за свою политическую деятельность — за то, что решительно не желала подчиниться нацизму. У Жозефины не было доказательств, но она не сомневалась: кое-кто из жителей города, завидуя свободе ее матери, расквитались с Амелией и выдали ее немцам. Амелию арестовали; через несколько дней Жозефина получила письмо с уведомлением, что ее мать неожиданно скончалась в тюрьме, ожидая допроса — так там было сказано. Девушка осталась совсем одна; она дала зарок продолжить дело матери и оставаться верной ее наставлениям. Жозефина могла свободно выбирать свою судьбу и не заботилась о чужих пересудах. Она твердо решилась жить с поднятой головой, когда множество французов голову склонили.

Жозефина быстро оглядела Ле Биана, который из кожи вон лез, чтобы ей понравиться, и чуть не засмеялась на его неловкость. От чрезмерного усердия студент стал прямо-таки трогателен.

— Героем вас быть никто не просит, — сказала она, прогнав улыбку с лица. — Я хотела бы знать только одно: что вы делали в этой церкви посреди ночи?

— В соборе, — поправил он. — Не в церкви, а в соборе. Как вам винишко — неплохо, да? Я же вам говорил, а вы не верили. У нас в доме жить умеют…

Как воды эстуария Сены в дурную погоду, глаза Жозефины из зеленых стали непроглядно-черными. Ле Биан понял, что время не для шуток.

— Ну что ж, — решился он наконец рассказать. — Я уже несколько лет занимаюсь историей первых герцогов Нормандских. Как вам известно, они были викинги. Предание говорит, что один викинг — будем звать его французским именем Роллон — согласился прекратить грабежи в обмен на владение и безраздельное распоряжение землями, на которых он поселил свой народ. Это и была «Норманния», а ныне Нормандия.

— Если вы собрались читать мне лекцию по истории, — проворчала Жозефина, — то я вышла из этого возраста. Я всегда плохо училась, и сейчас ничего не выучу все равно.

— Тихо, барышня! — сказал Пьер голосом сердитого учителя. — Последние исследования привели меня к выводу, что Роллон унес с собой в могилу какую-то важную тайну — такую, что может перевернуть все на свете и даже небезопасна для духовных властей. Больше того: у меня все причины думать, что эта тайна связана с древней религией викингов…

Жозефина поглядела уже отнюдь не на потолок, а на археолога, и с большим любопытством:

— И что же вы нашли?

— А ничего! — ответил Пьер с неловко преувеличенным огорчением. — На самом деле я успел только одним глазком заглянуть в саркофаг, но там, готов поклясться, ничего не было. Мне только показалось, что там лежало что-то блестящее, да и то я не уверен. Потому что тут-то сторож меня и отвлек… А вы с ним, кстати, хорошо знакомы?

Жозефина отрезала кусочек камамбера, положила его на ломтик хлеба и с превеликим удовольствием откусила.