Викинги. Потомки Одина и Тора

О Швеции мы, как обычно, знаем очень немного. После гибели Олава сына Трюггви туда были посланы миссионеры; Олав Скётконунг принял новую веру, но мало кто из шведов последовал его примеру. Противостояние двух Олавов закончилось тем, что норвежский Олав взял в жены дочь своего шведского тезки Астрид. Насколько можно понять, инициатива исходила от Олава сына Харальда. Конунг отправил послом к отцу Астрид своего скальда, исландца Сигвата, который описал это путешествие в «Висах о поездке на Восток». «Висы», описывающие все тяготы пути через дикие, негостеприимные языческие земли, весьма занятны и содержат множество интересных сведений. Скальд и его спутники стучались в двери разных домов, но всякий раз их гнали прочь. Один дом оказался языческим капищем, в другом старуха приносила жертвы альвам, в третьем тезки-Эльвиры тоже не приняли гостей; и во всех прочих жилищах на путешественников смотрели свирепо и захлопывали дверь. Однако приключения скальду, похоже, нравились, он вдохновенно расписывает их, а мы с удовольствием читаем его исполненные иронии притворные сетования по поводу бескрайних лесов и ужасного Гаутланда. Правил ли этими суровыми землями и их угрюмыми обитателями шведский конунг или датский – неизвестно, но скорее это были шведские владения. Так или иначе, Сигват со своими товарищами благополучно добрался до места и посватал Астрид на соответствующих условиях. Общие интересы и страх перед данами заставили шведского и норвежского правителей объединиться. Примерно в те же годы Олав Скётконунг, отчасти, видимо, из-за приверженности новой вере, стал вызывать все большее недовольство подданных, и ему пришлось разделить власть с сыном Энундом-Якобом. Именно Энунд после смерти отца в 1022 г. заключил в Конунгахелле союз с Олавом норвежским против Дании. Счастлив конунг, которого не заботят внешнеполитические проблемы. Результатом заключенного союза стала третья поездка Кнута в Данию в 1025–1026 гг., и в итоге – роковые перемены в судьбе конунга Олава.

Кажется удивительным, что Кнут так долго не предпринимал никаких шагов в отношении Норвегии. Возможно, ему было чем заняться в Англии, представлявшей собой куда более лакомый кусок, или обстановка в Англии и Дании вынуждала Кнута проявлять осмотрительность, или же он попросту не принимал в расчет Норвегию и Швецию, пока они находились в плохих отношениях.

Едва ли Кнут собирался создавать империю. В своем стремлении получить вдобавок к английской короне и титулу датского конунга также власть над Норвегией и Швецией он руководствовался, по-видимому, куда более прозаическими соображениями. Враждебно настроенный властитель Норвегии и атлантических островов представлял угрозу для английской и датской торговли и для самих этих стран – а когда выдавшийся случай или необходимость требовали действия, Кнут действовал без промедления. В середине 1020-х гг. ситуация была именно такова. Торкель Длинный, как мы уже говорили, умер немногим позднее 1023 г.; после его смерти Кнут назначил наместником Дании и воспитателем Хардакнута своего зятя Ульва и тем самым добавил себе хлопот. Кто такой Ульв, мы точно не знаем: его родиной называют то Данию, то Швецию, то Англию, а иногда франкское королевство или Йомсборг. Другой факт, однако, не вызывает сомнений – что ни говори, он не был до конца верен своему повелителю и родичу. В источниках рассказывается, как он с помощью поддельного послания, скрепленного печатью, украденной у Кнута, вынудил данов признать Хардакнута конунгом (в норвежской «Красивой коже», датируемой примерно 1220 г., автор-исландец утверждает, что в этой сомнительной истории была замешана королева Эмма). Ульв не пресек первые враждебные вылазки Швеции и Норвегии, а отступил в Ютландию и сыграл весьма спорную роль в битве у реки Хельгё: как исход этого сражения, так и его дата 1025, 1026 или 1027 г.[185] вызывают большие сомнения. Кнут, очевидно, понял, что за его спиной что-то происходит, и принял меры.

Насильственная смена религии и отстранение от власти древних знатных родов не могли не вызвать определенного недовольства среди норвежцев. А датский конунг с какого-то момента стал щедр на дары и обещания.