Викинги. Потомки Одина и Тора

Олав мог рассчитывать на успех в Вике, где почву подготовил еще Харальд Синезубый. Жители западных фюльков от Рогаланда до Фьордов – древней родины викингов – уже приобщились к христианству в своих походах в дальние страны, а также благодаря усилиям Харальда Серая Шкура, но обитатели Трёндалёга были ярыми и упорными язычниками, так же как и их соседи в северном Халогаланде. Возможно, исландские историки, следуя сомнительным преданиям о том, что Олав сын Трюггви принес христианство в их собственную землю, частично приписали ему рвение и заслуги другого конунга – Олава сына Харальда, названного впоследствии Олавом Святым. Они пишут, что все южные и юго-западные земли испытали на себе власть и гнев Олава сына Трюггви, что в Трандхейме он разрушал святилища и повергал наземь статуи богов, после чего повелел построить небольшой торговый город в устье реки Нид, поскольку Хладир, с его памятью о ярлах и идолах, не внушал ему теплых чувств. Спустя годы этот городок превратился в королевский город Нидарос, позднее переименованный в Трандхейм. Столь же могучий удар был нанесен язычеству в Халогаланде. Мало того, нам сообщают, что миссионерский пыл конунга обращался также на торговцев, путешественников и скальдов, которым выпало оказаться при его дворе, он убеждал или вынуждал их принять крещение, а затем отпускал на родину – проповедовать правую веру. С течением времени ему стали ставить в заслугу христианизацию Норвегии (что по меньшей мере преувеличение), Шетландских и Фарерских островов (о чем нам ничего не известно), Исландии (выказавшей небывалую покорность) и Гренландии (совершенно безосновательно). Так он и остался в глазах потомков кровожадным и жестоким ревнителем христианской веры, и исландские биографы охотно возвеличивают его в этой роли.

На самом же деле к 1000 г. положение у Олава сына Трюггви было хуже некуда. Он по-прежнему оставался «морским конунгом» и интересовался исключительно делами прибрежных западных и юго-западных фюльков. В обширные внутренние области Олав даже не заглядывал, и амбиции местных властителей, предоставленных самим себе, быстро и неуклонно росли. Но и на западе Олава не жаловали, ибо в своем показном христианском рвении он начисто забывал и об обязанностях конунга, и о благе подданных. Ситуация в Трёндалёге была еще более тяжелой. Чтобы держать трендов в повиновении и надзирать за их христианским благочестием, Олаву приходилось жить в их землях, и чем дольше он это делал, тем меньше они его любили. За пять лет этот человек, обладавший всеми качествами и талантами хорошего правителя, чей приход к власти, казалось бы, отвечал нуждам и чаяниям страны, сумел отвратить от себя всех подданных. Яростный лев, когда ему потребовались мудрый совет и помощь, оказался бессильным, словно выброшенная на берег рыба.

Между тем враги Олава не дремали. Его прежний соратник, датский конунг Свейн Вилобородый заглядывался не только на потерянные области Ослофьорда, но и на всю Норвегию; Олав Скётконунг, первый шведский конунг, признанный верховным властителем гаутов, жаждал присоединить к своим владениям выгодные в торговом отношении земли западных соседей; кроме того, еще оставался в живых сын ярла Хакона, умный и доблестный ярл Эйрик. Сложившийся союз представлял смертельную угрозу для Олава сына Трюггви, а возможностей для маневра у него практически не осталось. Надо было искать сторонников.