Викинги. Скальд

Он обещал. Другие стихи у него действительно были. Пусть не такие известные и, может, не такие искусные, но и их не стыдно продекламировать перед взыскательными слушателями. Кто не знает, что хорошие стихи пролетают по побережью, словно на собственных крыльях. Их повторяют вслед за скальдом, запоминают и рассказывают долгими зимними вечерами за столами богатых ярлов и бедных крестьян. Но для этого они должны быть хорошими. Плохие висы так и остаются бескрылыми.

Значит, его стихи – хорошие стихи! Никогда не лишне еще раз убедиться в этом. Такое – никогда не может быть лишним для скальда, улыбался Сьевнар.

Раз за разом он перебирал висы своих стихов под одобрительное постукивание чар о столешницу, пока не заговорил их до того, что сам перестал вникать в смысл. Словно бы его строки уже начали жить отдельно, своей, непонятной жизнью, к которой он сам больше не имеет отношения.

Известность – это приятно, конечно. Известность – это неловко в то же самое время, словно ты делал что-то обычное, привычное для себя, а почет получил – как за подвиг, рассуждал Сьевнар про себя, чувствуя ласковую, будоражащую щекотку всеобщего уважения.

Слава, слова… Кто не знает, какая это сила – слова?! Может, пройдет еще время, и он, Сьевнар Складный, станет таким же известным как Тори Длинноголовый, Варни Сладкоголосый или сам Эйнар Старый из Вестер-фиорда, чьими звонкими висами восхищались еще деды и прадеды нынешнего поколения воинов… Кто знает…

«Странная эта штука – слава скальда! – говорил воин сам себе. – Когда что-то твое, сугубо личное, наболевшее, вдруг становится достоянием всех. А вот тебе самому словно не принадлежит. Ту же «Память о девушке, ждущей воина» сочинялось для Сангриль, только для нее, единственной и любимой. Оказалось – эти висы нужны всем, кроме нее…»

Сангриль…

Его любовь, его память и не проходящая боль…

Под разговор он подолгу засиживался с хозяевами за вечерним столом. Что-то рассказывал о себе, но о многом и умалчивал во избежание чужого любопытства.

Картина, в общем, привычная для здешних мест – молодой, горячий воин-скальд поссорился со своим ярлом и отправился по свету искать лучшей доли. Походит, побродит, стопчет несколько пар кожаных подошв на каменистых дорогах и найдет себе другую дружину. Снова отправится за моря – менять свою кровь на чужое золото.

Все верно! – кивали ему хозяева хуторов, степенно поднимая натруженными руками деревянные чары с пивом. Только в молодости и искать счастья – когда кровь горяча, ноги неутомимы, а за каждым поворотом дороги чудится что-то новое.

Все правильно! – усмехались в усы другие. Только в молодости и веришь, что счастье бывает на свете и что его можно найти на дороге, как ягоды земляники…

Обрадовавшись случаю поговорить со свежим человеком, хозяева подолгу рассказывали о себе. Словоохотливо делились радостями и бедами, говорили о трудах, заботах, об урожаях, о скотине, об охотничьем и рыбном промысле. С особым удовольствием пересказывали местные сплетни – кого, когда, где и с кем видели, забывая что он, прохожий человек, знать не знает всех тех, о кого с таким усердием чешут досужие языки. Иногда Сьевнару казалось – закрыть глаза, и можно представить, что ты снова в далекой Гардарике среди родичей. Те же сплетни, те же неспешные хозяйственные рассуждения вокруг да около.

Конечно, Сьевнар и раньше знал, что прибрежная вольница ярлов и морских конунгов – это еще не весь народ свеонов. Хмельное буйство пиров, доблестные дружинники, остроносые, многовесельные красавцы-драконы, яростные схватки далеких набегов – это там, у моря, где кровь и золото викингов. А чем дальше от моря – тем обычнее жизнь вокруг. Хотя, и здесь чтят Одина Одноглазого и богов-ассов. И здесь на самом видном месте в домах развешаны щиты, мечи, секиры и луки. Тот же народ, та же кровь.

* * *

Морские походы все-таки достаточно однообразны – день за днем, месяц за месяцем воины гребут длинными веслами, или отдыхают под хлопающими крыльями парусов. Спят, жуют скудный походный кусок, тянут долгие, неторопливые разговоры. А вокруг – только море, бескрайнее, бесконечное, с темной полоской берега у горизонта, чтобы не потерять направление. Пусть море всегда разное, изменчивое, как настроение красавицы, но тоже надоедает днями-ночами раскачиваться на его упругой спине, видеть только перекаты волн и облака в вышине. Потом – набег, битва, твердая земля под ногами, кровавая ярость схватки, хмель победного пира. Тризна – погибшим, добыча – живым. И снова – волны, небо, неумолчные всплески воды, поскрипывание деревянного дракона, напрягшего силы в беге.

Морская дорога, вечная дорога викинга…

Путешествие по суше – это совсем другое. После каждодневной замкнутости общины Ранг-фиорда оно надолго запомнилось Сьевнару обилием впечатлений, встреч, лиц, застолий и разговоров. Пожалуй, он первый раз видел все разнообразие жизни народа свеонов. Начал понимать, почему молодые воины часто уходят из своих фиордов служить в дружинах далеких ярлов.