Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть четвертая

– И ни разу не выдала себя?

– Ни разу.

– Следовательно, дорогой мой, вы оставили письмо в ее руках?

– Пришлось, черт возьми!

– О, это большая ошибка!

– А что бы вы сделали на моем месте?

– Конечно, невозможно было принудить ее, но это тревожит меня: подобное письмо не может оставаться у нее.

– Эта девушка так великодушна.

– Если бы она была действительно великодушна, она отдала вам письмо.

– Повторяю, она великодушна. Я видел это по ее глазам, я человек опытный.

– Значит, вы считаете ее искренней?

– От всего сердца.

– В таком случае, мне кажется, что мы действительно ошибаемся.

– Как так?

– Мне кажется, что она в самом деле не получила письма.

– Как же? И вы предполагаете?..

– Я предполагаю, что, по неизвестным нам соображениям, ваш человек не отдал ей письма.

Фуке позвонил. Вошел лакей.

– Позовите Тоби, – приказал суперинтендант.

Через несколько мгновений появился слуга, сутулый человек с бегающими глазами, с тонкими губами и короткими руками.

Арамис вперил в него пронизывающий взгляд.

– Позвольте, я сам расспрошу его.

– Пожалуйста, – отвечал Фуке.

Арамис хотел было заговорить с лакеем, но остановился.

– Нет, – сказал он, – он увидит, что мы придаем слишком большое значение его ответу. Допросите его сами, а я сделаю вид, что пишу письмо.

Арамис сел к столу спиной к лакею, но внимательно наблюдал за каждым его движением и каждым его взглядом в висевшем напротив зеркале.

– Подойди сюда, Тоби, – начал Фуке.

Лакей приблизился довольно твердыми шагами.

– Как ты исполнил мое поручение? – спросил Фуке.

– Как всегда, ваша милость, – отвечал слуга.

– Расскажи.

– Я вошел к мадемуазель де Лавальер, которая была у обедни, и положил записку на туалетный столик. Ведь так вы приказали мне?

– Верно, и это все?

– Все, ваша милость.

– В комнате никого не было?

– Никого.

– А ты спрятался, как я тебе приказал?

– Да.

– И она вернулась?

– Через десять минут.

– И никто не мог взять письма?

– Никто, потому что никто не входил в комнату.

– Снаружи, а изнутри?

– Оттуда, куда я спрятался, видна была вся комната.

– Послушай, – сказал Фуке, пристально глядя на лакея, – если это письмо попало не по адресу, то лучше откровенно сознайся мне в этом, потому что, если произошла ошибка, ты поплатишься за нее головой.

Тоби вздрогнул, но тотчас овладел собой.

– Ваша милость, – повторил он, – я положил письмо на туалетный столик, как я вам сказал, и прошу у вас всего полчаса, чтобы доказать, что письмо в руках мадемуазель де Лавальер, или же принести его вам обратно.

Арамис с любопытством наблюдал за лакеем.

Фуке был доверчив: двадцать лет этот лакей усердно служил ему.

– Хорошо, – согласился он, – ступай, но принеси мне доказательство, что ты говорил правду.

Лакей ушел.

– Ну, что вы скажете? – спросил Фуке у Арамиса.

– Я скажу, что вам во что бы то ни стало надо узнать истину. Письмо или дошло, или не дошло до Лавальер. В первом случае нужно, чтобы Лавальер вернула вам его или же сожгла в вашем присутствии; во втором – необходимо раздобыть письмо, хотя бы это стоило нам миллиона. Ведь вы согласны со мной?

– Да, однако, дорогой епископ, я считаю, что вы сгущаете краски.

– Слепец вы, слепец! – прошептал Арамис.

– Лавальер, которую вы принимаете за тонкого дипломата, просто-напросто кокетка, которая надеется, что я буду продолжать увиваться за ней, раз уже начал. Теперь, убедившись в любви короля, она рассчитывает с помощью письма держать меня в руках. Это так естественно.

Арамис покачал головой.

– Вы не согласны? – спросил Фуке.

– Она не кокетка, – отвечал Арамис.

– Позвольте вам заметить…

– Я отлично знаю кокеток!

– Друг мой, друг мой!

– Вы хотите сказать, что далеко то время, когда я изучал их? Но женщины не меняются.

– Зато мужчины меняются, и теперь вы стали более подозрительны, чем были прежде. – Рассмеявшись, Фуке продолжал: – Если Лавальер пожелает уделить мне одну треть своей любви и королю две трети, найдете вы приемлемым такое положение?

Арамис нетерпеливо поднялся.

– Лавальер, – сказал он, – никогда не любила и никогда не полюбит никого, кроме короля.

– Но ответьте мне наконец, что бы вы сделали на моем месте?

– Прежде всего я не выпускал бы из дома вашего слугу.

– Тоби?

– Да, Тоби, это предатель!

– Что вы?

– Я уверен в этом. Я держал бы его взаперти, пока он не признался бы мне.

– Еще не поздно; позовем его, и вы допросите его сами.

– Прекрасно.

– Но уверяю вас, что это будет напрасно. Он служит у меня уже двадцать лет и ни разу ничего не перепутал, а между тем, – прибавил Фуке со смехом, – перепутать бывало так легко.

– Все же позовите его. Мне кажется, что сегодня утром я видел, как этот человек о чем-то совещался с одним из слуг господина Кольбера.

– Где?

– Возле конюшни.

– Не может быть! Все мои слуги на ножах со слугами этого мужлана.

– Однако повторяю, я видел его, поэтому, когда он вошел сюда, его физиономия показалась мне знакомой.

– Почему же вы ничего не сказали, когда он был здесь?

– Потому, что только сию минуту я припомнил.

– Вы меня пугаете, – сказал Фуке и позвонил.

– Лишь бы мы не опоздали! – прошептал Арамис.

Фуке позвонил вторично. Явился камердинер.

– Тоби! – крикнул Фуке. – Позовите Тоби!