Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 1

В ту минуту, когда богиня раздора, воспламенив умы, уже хотела направить острие шпаг в грудь противников, Рауль тихонько коснулся рукой плеча Бекингэма.

– Одно слово, милорд, – попросил он.

– Мое право, прежде всего мое право! – пылко воскликнул молодой человек.

– Именно об этом я хочу иметь честь поговорить с вами, – сказал Рауль.

– Хорошо, только покороче, сударь.

– Я задам вам только один вопрос; вы видите, что лаконичнее быть нельзя.

– Говорите, я слушаю.

– Скажите: кто женится на внучке короля Генриха Четвертого – вы или герцог Филипп Орлеанский?

– Что такое? – спросил Бекингэм, отступая в смущении.

– Прошу вас, ответьте мне, – спокойно настаивал Рауль.

– Вы смеетесь надо мной, сударь? – рассердился Бекингэм.

– Это ответ, герцог, и его для меня достаточно. Итак, вы признаете, что не вы женитесь на английской принцессе.

– Но мне кажется, вы это хорошо знаете!

– Простите, но, судя по вашему поведению, это было неясно.

– Что вы хотите сказать, виконт?

– Ваша пылкость похожа на ревность, – понизил голос Рауль. – Знаете ли вы это, милорд? Но такая ревность совершенно неуместна со стороны всякого другого, кроме возлюбленного или мужа, а в особенности, как вы сами понимаете, когда речь идет о принцессе крови.

– Сударь, – вскричал Бекингэм, – вы оскорбляете принцессу Генриетту!

– Это вы оскорбляете ее, – холодно ответил де Бражелон. – Будьте осторожны! Недавно на адмиральском корабле вы рассердили королеву до крайности и вывели из терпения адмирала. Я наблюдал за вами, милорд, и сперва счел вас безумным, но потом понял истинный характер вашего безумия.

– Сударь…

– Погодите, я прибавлю еще одно слово. Надеюсь, что, кроме меня, этого не понял ни один француз.

– А знаете ли вы, сударь, – сказал Бекингэм, дрожа от гнева и тревоги, – что ваши слова заслуживают наказания?

– Взвешивайте свои выражения, милорд, – высокомерно взглянул на него Рауль. – В моих жилах течет не такая кровь, чтобы меня можно было безнаказанно оскорблять. Вы же принадлежите к семейству, страсти которого внушают подозрения добрым французам. Итак, еще раз повторяю вам: будьте осторожны, милорд.

– В чем? Уж не угрожаете ли вы мне?

– Я сын графа де Ла Фер, господин Бекингэм, и никогда не угрожаю, потому что сразу наношу удар. Итак, вся моя угроза состоит в следующем…

Бекингэм сжал кулаки, но Рауль продолжал, как будто не замечая этого:

– При первом же неподобающем слове, которое вы себе позволите по адресу ее высочества… О, имейте терпение, господин Бекингэм: ведь я же проявил его.

– Вы?

– Конечно. Пока принцесса была на английской земле, я молчал, но теперь, когда она вступила на землю Франции, когда мы приняли ее от имени принца, при первом же оскорблении, которое вы в порыве вашей необычайной привязанности нанесете королевскому дому Франции, мне придется принять одну из двух мер: либо я при всех громко расскажу о вашем безумии, и вас с позором отошлют в Англию, либо, если это вам будет приятнее, я при всех всажу вам кинжал в грудь. И вторая мера мне кажется более подходящей: я думаю, что изберу именно ее.

Бекингэм стал белее кружев своего воротника.

– Виконт де Бражелон, – спросил он, – это речь дворянина?

– Да, герцог, только этот дворянин говорит с сумасшедшим. Излечитесь, милорд, и он будет говорить с вами иначе.

– О виконт де Бражелон, – прошептал герцог сдавленным голосом, поднося руку к горлу, – вы видите, я умираю.

– Если бы это случилось сейчас, герцог, – с неизменным хладнокровием заметил Рауль, – я поистине счел бы вашу смерть великим счастьем. Это событие предотвратило бы всякие дурные толки о вас и об августейших особах, которых так ужасно компрометирует ваша преданность.

– Да, вы правы, вы правы, – растерялся молодой англичанин. – Да, да, умереть… Лучше умереть, чем так страдать.

И он поднес руку к изящному кинжалу с рукояткой, осыпанной драгоценными камнями.

Рауль отвел его руку.

– Берегитесь, герцог, – сказал он. – Если вы не убьете себя, ваш поступок будет смешон. Если убьете, вы забрызгаете кровью подвенечный наряд английской принцессы.

Бекингэм задыхался. Его губы дрожали, щеки пылали, глаза блуждали, точно в бреду.

Вдруг он проговорил:

– Виконт, я не встречал более благородного человека, чем вы. Вы достойный сын самого совершенного из дворян. Оставайтесь в ваших палатках!

И он бросился на шею Раулю.

Все присутствующие, видевшие злобу одного из собеседников и твердость другого, были изумлены таким исходом и принялись шумно аплодировать.

Раздались приветственные возгласы.

Де Гиш тоже обнял Бекингэма, правда, не очень охотно. Это послужило сигналом. Англичане и французы, до этой минуты смотревшие друг на друга с неприязнью, стали обниматься, как братья.

Тем временем показался кортеж принцессы. Если бы не Бражелон, королеву с дочерью встретили бы два войска, вступившие в бой, и цветы, забрызганные кровью.

При виде развевающихся знамен все успокоились.

Глава 38. НОЧЬ

Согласие воцарилось среди палаток. Англичане и французы состязались в любезности по отношению к высоким путешественницам и в предупредительности друг к другу.