Виктор Глухов

Зато «снежки» после случая с их «лесными братьями» прониклись ко мне доверием. Одна из красавиц, по-моему Вита-ила, пригласила меня к ним в беседку и высказалась, что, по их всеобщему мнению, мне пора получать уроки хорошего воспитания. Даже Аре-ил согласно покивал. И заявил, что теперь девушки вплотную мной займутся.

— Вплотную — это я люблю. — Я изобразил огромную радость на своем лице. — Вы теперь будете со мной спать? А кто первая? — Я, не скрывая интереса, стал их рассматривать, чем ввел девушек в краску.

— Ты наглый сквоч! — в сильнейшей ярости произнесла Тора-ила. — Собрал себе гарем и нас туда тянешь!

— Ясно, — спокойно ответил я. — Ты, Тора, меня воспитывать не будешь. — Потом печально, как Пьеро, произнес:

Горька моя судьба,
Уж мочи нет!
Коль гонишь ты меня,
То дай ответ!
За что отвергнут я?
За свой вопрос?
Но он возник
Из горьких слез…

Аре-ил засмеялся и сказал:

— Они тебя не гонят, но и спать с тобой не будут, даже не мечтай. Они быстрей тебя зарежут за твои слова. Девочки хотят разбудить в тебе… Э-э-э… Чувство прекрасного, — быстро нашелся он.

Вообще, я стал проникаться к Аре-илу, которого про себя называл «Ара», уважением. Парень мог держать удар и смирять свою гордость. Возможно, по отношению к нему я был не прав.

— Девушки — сама красота и само совершенство. Они прекрасны. Поэтому скажи мне, кудесник, любимец богов… — Я очень серьезно посмотрел на Ару. — Как я познаю чувство прекрасного, если к нему не прикоснусь?

После моего стихотворного экспромта и запутанной речи все в беседке впали в глубокомысленное раздумье. Молча переваривая и хлопая глазами.

— Ну, что поделаешь, неискушенные нелюди! — А я решил развить мысль дальше: — Вот оно, прекрасное, передо мной, и я хочу его познать! — Я встал, протянул руки к ближайшей замершей «снежной королеве» с намерением ее обнять.

Девушка пришла в себя, громко и испуганно завизжала, сорвалась с места и, мелькнув длинной темно-голубой юбкой, пулей вылетела из беседки. И уже оттуда, с безопасного расстояния, проговорила:

— Не надо познавать меня. Познавай лучше Вита-илу, это она тебя позвала. Или Тору, ты ей нравишься. — Все это она выпалила на одном дыхании. А потом испуганно зажала рот ладошкой.

— Дура! — становясь еще краснее, прошипела Тора-ила. А Вита-ила недобро сощурила глаза и медленно припечатала:

— Девочки! Да он над нами просто смеется. А давайте мы покажем ему, какие мы прекрасные! Так, как мы это умеем!

Я с подозрением смотрел на девушку, и мне ее предложение не очень понравилось.

Шиза забила тревогу:

— Ну за что мне это?! — Мне показалось, что она даже заломила руки в мольбе. — У всех люди как люди, а у меня — самоубийца. Беги, дурень! Пожалей хотя бы деток.

Пока остальные «снегурочки» собирались с мыслями, я последовал совету «матери-одиночки». И стал боком двигаться на выход. Заметив мое движение, первой опомнилась Тора. В ее прекрасных глазах цвета синего неба на меня смотрела жуткая месть. За страхи и унижение, которые она испытала, за непонятную ревность, которой она мучилась. И теперь у нее появилась возможность все это выплеснуть на очень наглого и непонятного хумана.

Шиза включила сирену.

— Куда собрался, гадкий сквоч? — Вот дался им этот зверек! — Держите его, девочки! — во все горло закричала Тора.

Снежные эльфарки, как стая гончих, сорвались со своих мест.

— Ой, мама! — вскрикнул я. Перелетел ограду беседки, обогнул девушку, раньше убежавшую от меня, и под крик мужиков-эльфаров: «Ату его, ату!» — понесся в сторону столовой. Надеясь, что там они не будут прививать мне чувство прекрасного.

Моя интуиция мне подсказывала, что ничем хорошим для меня это не закончится. Я не знал и знать не хотел, что могут разозленные снежные бабы. А в том, что у них есть способ проучить зарвавшегося паренька, я почему-то ни капельки не сомневался.

Девочки были очень быстры. Они подтянули повыше юбки и гнали меня, как волчицы загоняют оленя, грамотно отсекая от поворотов, чтобы я не мог нигде затеряться. Я бежал, не переходя на ускорение, еле успевая быть чуть впереди. Разъяренные и впавшие в охотничий азарт, девушки не знали устали, покрикивая мне вослед:

— Стой. Мы тебе покажем прекрасное.

— Сволочь такая, — это уже голос Торы.

На мои слова:

— Девочки я больше не буду!

— Конечно, не будешь! — с яростью отвечала опять Тора. — Мы тебе оторвем то, чем ты хотел познать прекрасное.

— Точно, — согласилась другая. — Оторвем!

— У-у-у-у! — это уже было серьезно.

Я бежал мимо студентов, которые быстро уходили с дороги, уступая место снежным бестиям, мимо замершего старичка и проходной.

— Вот охальник! — услышал я вслед. — И тут наследил.

Я забежал в столовую и остановился. Но мои преследовательницы даже и не думали. Увернувшись от захвата, я продолжил бег по кругу. Снежинки были под стать мне, они и не собирались отставать.

Я уже третий раз пробегал мимо странного старичка, когда взмолился:

— Спасай, отец!

— От чего? — с интересом спросил он.