Виктор и Маргарита

Мотив запрещения: искажение буржуазной действительности. Попробуем согласиться с официальной версией дикого поступка.

Сегодня получил твоё письмо. Я взял смелость информировать о его содержании Елену. Она, наверное, возьмётся прочесть тебе необходимую нотацию. Сам я, исповедуя политику невмешательства, нотации не читаю.

Так вот: её письмо, если она его напишет, я читать не буду, но готов отвечать за каждую строчку – такова моя вера в правильность мышления этой удивительной, по существу, девушки.

Что касается выражения моей уверенности в благоразумии твоих поступков, то ошибка моя произошла вследствие неправильной оценки твоего возраста: оказывается, тебе не 24, а 18. Что ж, ты вырастешь. 18 лет, как я говорил, недостаток хотя и большой, но поправимый.

Это длинное письмо я заключу сердечным рукопожатием.

12 письмо от 26 августа 1937 года

После длительного и довольно праздного размышления решил прочесть тебе небольшую, слегка неприятную нотацию.

Не надеясь на её блестящий успех, ибо человек прежде всего самолюбив, а потом разумен, я долго подбирал форму нотации. Наиболее простая форма была бы, на мой взгляд, наиболее подходящая: это форма критики писем от 31.07.37 и 11.08.37, которые вызвали нотацию.

Получи, но не сердись.

Основная бравада этих писем заключается в том, что ты, Василий К. Бодашков, живёшь не так, как живут все простые смертные, т.е. не следуешь велению разума, а согласуешь свои поступки лишь с движением неких обуревающих тебя чувств.

С этой бравадой я согласиться не могу, потому что подчинение интеллекта эмоции свойственно подавляющему большинству и не является уделом особого сорта тонко чувствующих человеческих существ. Особым сортом я назову людей разума.

Им и рекомендую подражать, иначе нельзя избежать того положения, которое приводит человека к омерзительному и бесцельному лирикованию за бутылкой водки или, ещё хуже, за стаканом простого грузинского чая. Не рисуй себе человека разума как схему, действующую согласно расписанию, в котором работа именуется производственным функционированием, отдых – планово предупредительным ремонтом, а сон – накоплением истощённых силовых запасов.

Это чепуха.

Чувства не чужды ему, но он старается так распорядиться ими, чтобы они не вызвали неприятных, нежелаемых последствий. Он может быть лириком, даже циником, если хочешь. Но его лирика будет далека от самокопания, а цинизм от хулиганства. За ним не волочится хвост случайных жён и случайных детей. Его, убеждённого комсомольца, не будут непрерывно выкидывать из комсомола и допекать «нарядами», а служба в армии, суровая по своему существу, не будет так тяжела, когда он осознает её необходимость, ибо «свобода есть познанная необходимость». Так учил нас Ленин, а в мудрости его даже враги не осмеливаются сомневаться.

Нотацию я оборвал неожиданно, мне показалось, что ты ищешь возражений, а их не может быть. Я не намерен её продолжать, нотации не в моих правилах. Обыкновенно я высказываюсь лишь, более или менее удачнее, сентенциями.

Например: Волга впадает в Каспийское море. На первый взгляд, это бесспорная сентенция. На самом деле она очень шаткая: я преклоняюсь перед людьми, заставившими воду взбираться вверх по ступеням к столице даже после того, как узнал страшную цену этого пути. Скептик, сомневающийся даже в своём неверии, я верю тем не менее в прогресс человечества. Как ребёнок, радующийся цветной игрушке, я радуюсь каждому шагу науки и техники. Пушка представляется мне сгустком человеческого разума, несмотря на то, что эта пушка, возможно, поведёт к разрушению разума. Я иду по пути иронии, но когда Левановский исчез на Севере, я не иронизировал, мол, прекрасный самолёт исчез, но шестнадцать других ушли на его поиски. Когда знаешь, что такое Север и что такое самолёт, маленькая цифра «16» становится величественной.

Прочёл автобиографическую «Книгу для взрослых» Эренбурга. Эренбург пытается отмежеваться от Эренбурга из «Хулио Хуренито». Напрасно. Он такой же путаник, как и его однофамилец: я хочу сказать – талантливый путаник.

Смотрел фильм Марьяна «На Дальнем Востоке». Аккуратная, чистенькая работа квалифицированного коллектива. Если тебе удастся её посмотреть, обрати внимание на образ Штокмана. Хотя штокманов не бывает, я хочу посвятить этому образу немалую долю своего следующего письма.

С нетерпением жду следующего письма. Получил ли ты письмо от 14 августа?

13 письмо от 8 сентября 1937 года

В прошлом письме я неосторожно упомянул слово «лирика». Теперь я вновь принуждён обратиться к нему. Дело в том, что частоупотребляемое слово начало терять свой первоначальный смысл. Когда слово теряет свой смысл, но продолжает быть употребляемо, справедливость требует пространного его обращения к действительности. Попробуем.