Виктор из светской бригады

— Он один из двух людей, разыскиваемых по делу о бонах и сбежавших при облаве из бара на улице Марбеф. Другим был Арсен Люпен.

— Плохи его дела, — сказала она, ни на минуту не теряя самообладания, — но если вы уж так симпатизируете этому человеку, то позвоните ему по телефону и предупредите. Он сам рассудит, что ему следует делать…

— Телефонные разговоры сейчас прослушиваются.

— В конце концов, — она вышла из себя, — распутывайтесь с ним сами!

В тоне ее звучала наглость, и это раздражало Виктора. Он сухо возразил:

— Вы не понимаете суть положения, мадам. Из двух инспекторов, которые должны нагрянуть к Бемишу, один поведет его в дирекцию, а другой обыщет комнату.

— Тем хуже для него!

— А может быть, и для вас.

— Для меня?

Она задрожала. Возмущение? Гнев? Беспокойство?

Но, овладев собой, она заговорила снова:

— Для меня? Какую же связь вы видите между мной и этим человеком? Это не мой друг.

— Быть может, не спорю. Но он действует в согласии с вами. Не отрицайте этого, прошу вас. Я знаю… Я знаю больше, чем вы думаете… С того дня, как вы смирились с потерей вашего аграфа и протянули мне руку, я должен был знать, почему вы так поступили.

— И, по-вашему, это потому, что нечто подобное совершила я сама?

— Во всяком случае потому, что те, кто совершает такое, вас заинтриговывают. И однажды вечером я видел, как вы разговаривали с этим англичанином…

— Это все?

— После я проник в его комнату и нашел, нашел…

— Что вы нашли?

— Одну вещь, которая намекнула мне на вас…

— Что? — переспросила она возбужденно.

— Одну вещь, которую и полиция скоро найдет.

— Говорите же!

— В шкафу в комнате мистера Бемиша… Уточним даже: среди кипы сорочек… найдут при обыске дамский шейный платок, которым была задушена Элиз Массон… Он там, в шкафу англичанина.

Этим ударом сопротивление княжны Базилевой было сломлено. Растерянная, с трясущимися губами, она прошептала:

— Это неправда… Это невозможно…

Он беспощадно продолжал:

— Я его там видел. Это тот самый платок, который разыскивают. Вы читали в газетах… Элиз Массон всегда носила на шее платок, и в то утро он был на ней. Обнаруженный у англичанина, он докажет его бесспорную причастность к преступлению на улице Вожирар и участие в деле Арсена Люпена. А если есть этот платок, то нет ли и других доказательств, которые сорвут маску с некой особы, женщины…

— Какой женщины? — процедила она сквозь зубы.

— Его сообщницы. Той, которую видели в доме в момент совершения преступления. Словом, той, что убила…

Она бросилась к Виктору, и в порыве, который одновременно был и признанием, и выражением дикого протеста, воскликнула:

— Она не убивала! Я утверждаю, что эта женщина не убивала! У нее отвращение к преступлениям… Отвращение к крови и смерти! Она не убивала!

— Кто же убил в таком случае?

Некоторое время она хранила молчание. Ее настроение менялось с поразительной быстротой. Возбуждение внезапно уступило место полнейшей подавленности. Потом, с трудом заставив себя говорить, она еле слышно прошептала:

— Все это маловажно. Думайте обо мне все что хотите. Впрочем… Впрочем, я пропала. Все оборачивается против меня. Почему Бемиш хранил этот платок? Нет… Я пропала…

Виктор попытался ее успокоить:

— Почему? Уезжайте. Ничто не мешает вам уехать.

— Нет, — сказала она. — Я не могу. У меня нет больше сил…

— Тогда помогите мне.

— В чем?

— Предупредите его.

— Каким образом?

— Я беру это на себя.

— Вам это не удастся.

— Удастся.

— Вы заберете платок?

— Да.

— А что станет с Бемишем?

— Я дам ему возможность скрыться.

Виктор внимательно смотрел на нее. Она снова обрела мужество. Ее глаза смягчились, и она уже улыбалась ему, такому пожилому, на которого она тем не менее рассчитывала повлиять своим женским очарованием. Впрочем, она сама испытывала на себе власть этого спокойного лица, этих суровых глаз.

Она протянула ему руку.

— Не спешите. Я боюсь…

— Это страх за него?

— Я не сомневаюсь в его преданности. Но большего я не знаю.

— Послушает ли он меня?

— Мне кажется, да. Он тоже боится…

— Он остерегается меня?

— Нет, я не думаю.

— По крайней мере, откроет ли он мне дверь?

— Откроет непременно, если вы постучите трижды, каждый раз по два удара.

— Между вами нет какого-либо условного знака?

— Нет. Достаточно этого стука.

Едва он хотел уйти, как она задержала его.

— Что я должна сделать? Уехать?

— Пока ничего не предпринимайте. Когда тревога закончится, а это будет примерно через час, мы все обсудим. Я зайду к вам.

— А если вы не сможете вернуться?

— Тогда свидание в пятницу, в три часа дня, в сквере Сен-Жан…

Он помедлил, наморщил лоб, бормоча:

— Так, как будто все условлено… Я не оставлю никакого места для случайностей. Ладно. Не уходите же никуда…

Он вышел. По коридору туда и сюда сновали люди. Явный признак того, что в отеле что-то случилось.

Виктор пошел на риск. Проворно добежав до номера 337, он постучал условным стуком.

Шарканье шагов внутри. Щелканье открываемого замка. Виктор нажал на ручку и увидел Бемиша. Он сообщил ему то же, что и Александре:

— Отель оцеплен полицией… Обыскивают.

2