Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография

В. К.: Ох, как мы с тобой старомодны! Ну, уж наверно, горбатого только могила исправит. Но действительно, Москва этими тусовками отличается особенно. Определенные группы составились и из писателей, которые беспрерывно мелькают в этих клубах, в этих шикарных ресторанах московских, и из актеров — конечно, все это не может не раздражать, диким кажется… Однако я говорю: для меня лично все уже позади, я могу лишь наблюдать, писать сегодня художественную прозу, я считаю, я вообще не имею права, потому что убежден: и мой возраст, и хвори, недуги, то есть мое состояние, оно ведь непонятно каким образом передается читателю… Даже если я попробую написать нечто юмористическое и у меня получится, все равно где-то в подтексте все это негативное, тяжелое проявится. У меня вообще есть такое ощущение, что литература — это не только написанные слова и буквы, там что-то мистическое в литературе есть, и это мистическое передастся тебе, читателю. И ту черноту, тот тупик, который ощущаю я, я незаметно буду распространять на своих читателей. Поэтому в последней моей книге — она ведь не случайно названа «Эхо» — лишь немного моих эссе, в основном же она возникла за счет моих корреспондентов…

Разговаривали мы с Виктором Конецким в тот день очень долго. И конечно, далеко не все, о чем мы говорили, я воспроизвожу сейчас. Когда я принимался за этот очерк, я намеревался построить его как воспоминание о той, теперь уже отделенной от нас несколькими годами, встрече. Но чем дольше я вслушивался в старую диктофонную запись, тем больше приходил к убеждению, что именно эта запись наверняка и представляет и наибольшую ценность, и наибольший интерес для читателя. И мне хотелось, чтобы читатель вместе со мной еще раз вслушался в голос Виктора Конецкого. Тогда я еще не знал, что этот наш разговор станет последним…

16

Ответы на телефонные вопросы журналистов (1988–2002)

1. О чем вы думали, к чему стремились, что больше всего волновало вас в 15 лет? 2. Удалось ли вам определить для себя смысл жизни? 3. Что, по вашему мнению, могут сделать для общества во время перемен сегодняшние подростки?

1. Пятнадцать лет мне стукнуло в 44-м году. Закончилась блокада, война шла к концу. Мы, голодные, рано повзрослевшие мальчишки-ремесленники, с одной стороны, очень хотели, чтобы скорей пришла победа. А с другой стороны… хотели, чтобы война еще немного затянулась и мы успели бы в ней поучаствовать. Это глупо. Но так было. И еще очень хотелось наесться до отвала. И чтобы наелись мать и брат. Я подворовывал. Случалось, крепко били… Потом поступил в военно-морское подготовительное училище. Главная причина все та же — там кормили и одевали.

Да, мы в первую очередь думали о хлебе. Но это не вся правда. Помню, как в свободные часы ошивался в училищной библиотеке, выискивал книги, о которых на занятиях не говорили. Помню, как с друзьями пытались изучать «Материализм и эмпириокритицизм». А на уроках нам забивали башку сталинским «Кратким курсом ВКП(б)». В нас росло желание самим разобраться в том, что вокруг происходит, понять, почему так отличается жизнь и ее отражение в учебниках, газетах. Именно тогда я попробовал писать, правда, как многие начинающие, писал о жизни совершенно незнакомой, заграничной. О каком-то испанском живописце, например. Может, оттого, что сам хотел стать не писателем, а художником…

2. Думаю, смысл жизни человека — в борьбе за социальную справедливость. Вершители несправедливости страшны на любом уровне: и высокопоставленный бюрократ, и милиционер, избивающий пацана. Каждый из них в одиночку способен убить доверие к власти, которую они представляют. Смысл жизни — строить общество заботливое, гуманное и милосердное к любому обычному человеку.

3. Подросткам надо сначала самим перемениться. Большие претензии при неразвитой внутренней культуре, ограниченных познаниях — вот что в них сочетается. Я понимаю их, когда они утверждают, что устали от лжи и хотят резать только правду-матку. Но не надо думать, что лишь они несут в себе эту правду. Кроме того, к настоящей правде могут прийти люди, хорошо знающие историю, начитанные и свободные от экстремизма. Возможно больше читать, учиться анализу, а не поголовному отрицанию — с этого для ребят должна начинаться перестройка.

Смена. 1988. 23 января

Какие события этой недели вас порадовали? Какие огорчили?