Читаем Виктор Курнатовский полностью

В «тюремном университете» читались лекции и по военному делу. Вначале занятия вел Бодневский, позднее в эту работу включился и поправившийся Костюшко-Валюжанич. Их лекции охватывали обширный круг тем: обзоры военных действий (шла русско-японская война), характеристика военного искусства в революционной борьбе — о боях на баррикадах, о тактике уличных сражений и т. д. По просьбе романовцев-грузин с ними проводились отдельные занятия по русскому языку, литературе. В тюрьме, разумеется, не прекращались и политические дискуссии. Происходили они главным образом между большевиками и бундовцами. Явных меньшевиков среди романовцев не оказалось, но нашлись социал-демократы, которые не определили свою принадлежность к той или иной фракции РСДРП. А в часы отдыха писали и редактировали сводные записки о романовском деле.

В один из весенних дней в тюрьме появился Лев Львович Никифоров. Его должны были судить вместе с романовцами, хотя все безусловно знали, что полиция схватила Никифорова («Взяли в плен», — шутили ссыльные) еще в самом начале протеста, до выстрела в солдат.

Следствие шло ускоренным порядком. 25 марта 1904 года следователь Шведов представил протоколы допросов. Стало известно, что на суде будет фигурировать сто восемь свидетелей: солдаты гарнизона, полицейские, купец Кондаков, домохозяин Романов, лавочник Сюткин (у него ссыльные делали закупки продуктов в канун протеста) и ряд других лиц.

Принимали свои меры и романовцы. Им удалось установить связь с революционными организациями в России. О предстоящем процессе заговорили подпольная печать и легальные газеты прогрессивного направления. Митинги в защиту участников протеста проходили не только в крупных городах России, но и за границей. На средства, собранные среди рабочих и интеллигенции, сочувствовавших революции, были приглашены два крупных адвоката: Зарудный и Бернштам. Они долго отказывались от всякого гонорара.

В июле начались заседания Якутского окружного суда. Его председатель Будзевич и прокурор Гречин, по мнению адвокатов, вели дело бездарно. Свидетели обвинения путались, противоречили друг другу и проваливались на каждом шагу. Романовцы выступали дружно, смело. Сказалась большая работа, проведенная большевистской группой перед началом процесса. Подсудимые, которых неоднократно перебивал председатель суда, говорили о произволе властей, о кутайсовских циркулярах, разоблачали политику царизма. Единственно, чего боялись подсудимые на этом процессе, это предстоящего выступления Курнатовского. Виктор Константинович обещал подчиниться общему решению и не говорить, что это он стрелял в солдат Кириллова и Глушкова. Но на суде он заколебался. Произошло это после того, как председательствующий Будзевич, обосновывая привлечение виновных к ответственности, замогильным голосом перечислил 13, 263, 266 и 268-ю статьи Уложения о наказаниях. Эти статьи вели прямым путем на виселицу или к пожизненной каторге, или, наконец, при смягчающих вину обстоятельствах — к двенадцати годам каторги для каждого подсудимого. И когда прокурор Гречин закончил свою длинную обвинительную речь, в которой, вопреки истине и опираясь на показания провалившихся лжесвидетелей, утверждал, что романовцы вели перестрелку с гарнизоном во время всей осады, Курчатовский попросил последнее слово, твердо решив заявить, что солдат убил он.

— Во имя той правды, к которой так легкомысленно относится господин прокурор, — начал он, — я заявляю, что выстрелов было только два, что убийство солдат, в которых мы видим тех же рабочих и крестьян в мундирах, не могло входить в задачи нашего протеста и не находится в какой-нибудь связи с его целью, что эти выстрелы…

Все подсудимые затаив дыхание с ужасом смотрели на него. Побледнели и адвокаты. Еще два-три слова, и он пойдет на эшафот. Но Курнатовского спас сам председатель суда Будзевич. Слова Виктора Константиновича о «рабочих и крестьянах в мундирах» привели его в ярость и, стуча кулаком по столу, Будзевич крикнул:

— Лишаю слова! Подсудимый Курнатовский, я лишаю вас слова! Суд не место для политических речей!

Все облегченно вздохнули.

Наконец наступил день оглашения приговора. Пятьдесят пять романовцев были приговорены к ссылке в каторжные работы на двенадцать лет. Никифоров, арестованный до убийства солдат, приговорен к отбыванию наказания в арестантских ротах. В отношении потомственных дворян — Курнатовского, Никифорова, Костюшко-Валюжанича, Бодневского — суд направил приговор «на благоусмотрение его императорского величества». Царь быстро утвердил приговор: для него эти четверо были изменниками своему сословию и тем более заслуживали суровой кары.

К удивлению осужденных, среди судей нашелся честный человек. К приговору Якутского окружного суда было приложено частное мнение члена суда Соколова, который назвал решение своих коллег жестоким, необоснованным и неправомерным.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии