Читаем Виктор Курнатовский полностью

Дверь приоткрылась. Узнав посетителей, Оскар вскрикнул от неожиданности и отпрянул назад. Курнатовский и Оржих ворвались в номер. Увидев, что они вооружены, Оскар все понял. Единственное спасение — бегство. Он бросился к открытому окну, вскочил на подоконник и выпрыгнул во дворик около отеля.

— Мелодрама пойдет без выстрелов, — сказал Курнатовский, опуская револьвер в карман.

Комната, которую занимал Оскар, была обставлена комфортабельной европейской мебелью. Стены украшены фотографиями японских танцовщиц. Оржих, который бывал у Оскара, направился прямо к небольшому столику. Здесь стояло блюдце с водой, банка с клеем и лежала стопка вскрытых писем.

— Позор, позор… — прошептал Оржих, хватаясь за голову. — И только подумать, какой негодяй!

— Богато жил, — заметил Курнатовский, перебирая письма. — Вот одно и мне из Владивостока, — сказал он, откладывая в сторону синий конверт.

В комнате стояла широкая кушетка. Оржих начал брезгливо откидывать расшитые подушки. Под одной они увидели небольшую шкатулку японской работы. Курнатовский повертел ее в руках. В шкатулке торчал ключ. Но открыть ее Курнатовский не мог.

— Дайте сюда, — сказал Оржих. — Быть может, мне посчастливится.

Он осторожно поколотил по шкатулке рукояткой револьвера. Крышка чуть сдвинулась с места, и тогда удалось повернуть ключ.

В шкатулке лежали пара женских фотографий, несколько женских колец, какие-то письма и сложенный вчетверо лист бумаги. За ним другой, третий — списки всей русской эмигрантской колонии. Некоторые фамилии были подчеркнуты карандашом. На отдельный листок выписаны те, кто недавно уехал в Россию на подпольную революционную работу.

— Каково! — воскликнул Курнатовский.

— Негодяй, негодяй, — шептал Оржих.

— Теперь давайте посмотрим письма, — предложил Курнатовский.

Из плотного конверта с двуглавым орлом он извлек бумагу, датированную 1902 годом, — сообщение русского консула, в котором Оскару выражалась благодарность за выдачу царским властям матросов, участвовавших в волнениях на флоте, происходивших во Владивостоке в 1902 году. Была названа и сумма денег, которую Оскар мог получить в одном из японских банков: пять тысяч иен!

— Значит, он здесь давно и еще до войны служил агентом охранки, — заметил Курнатовский. — Как же он выдал матросов?

— Можно полагать, — ответил Оржих, — что по указанию охранки Оскар снабдил живших здесь впроголодь матросов фальшивыми паспортами на выезд из Японии. Матросы отправились в Шанхай, а там русский консул, пользуясь правом экстерриториальности, арестовал их и отправил во Владивосток. Ну, а дальше — военный суд и расстрел, в лучшем случае — вечная каторга.

Все было ясно. Они собрали документы, списки, распечатанные письма и покинули гостиницу, не вызвав ни у кого никаких подозрений.

— Он, разумеется, не появится больше, но даст знать полиции, — сказал Курнатовский.

Оржих был страшно удручен. Он говорил, что теперь на эмигрантов-эсеров в Нагасаки падет позор. Эмигрантская колония приняла Оскара с распростертыми объятиями, в их числе и он, Оржих, поседевший в революционной борьбе. Курнатовский как мог успокаивал товарища.

— Охранка, — говорил он, — и в нашу партию засылает немало шпионов и провокаторов. Пожалуй, больше, чем к вам, эсерам. Но при наших партийных порядках этой публике трудно избежать разоблачения. В партии эсеров их разоблачать труднее.

После истории с Оскаром, которая могла плохо кончиться, и тщетных поисков работы Виктор Константинович покинул Нагасаки и выехал в Иокогаму. Это был европейский город, застроенный большими зданиями банков, с трамвайными линиями, оживленными улицами и очень дорогой жизнью. Но и в Иокогаме Курнатовский не нашел работы. Не было ее и в Токио.

Тогда, вспомнив о письме одного из товарищей, который жил и работал в Сиднее, в Австралии, Виктор Константинович написал ему. Вскоре пришел ответ. Курнатовскому предлагали работу на химическом предприятии Эйлера, правда, с очень скромным окладом. Но выбирать не приходилось. На последние деньги он купил билет на пароход, идущий в Австралию, и в июле 1908 года покинул негостеприимные берега страны восходящего солнца.


Сначала Курнатовский жил у своего товарища — метранпажа Михайлова. Это он помог Виктору Константиновичу устроиться в лаборатории химического предприятия фабриканта Эйлера.

Поработав здесь, Курнатовский убедился, что Эйлер занимается жульничеством: изготовляемый по его методу желатин был, в сущности, обычным столярным клеем, а некоторые широко разрекламированные Эйлером лекарственные препараты — настоящая отрава. Крупно поговорив с предпринимателем, Курнатовский, естественно, оказался за воротами фабрики.

Он брался за все: мыл посуду, чистил овощи в столовых самого последнего разряда, пробивал тоннели в гранитных породах, работая на строительстве железных дорог… А там снова безработица.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги