Виктор Лягин. Подвиг разведчика

Естественный вопрос, на который мы вряд ли когда дождемся ответа, — а почему так было сделано? Те, кто принимал такое решение — И. В. Сталин и Л. П. Берия, — ни перед кем, разумеется, не отчитывались. «Dixi», — как говорили древние римляне. Мол, я сказал, так оно и есть, и никому ничего объяснять не собираюсь!

Мы можем предложить происшедшему два объяснения. Прежде всего, Деканозов по своим личным качествам никак не соответствовал должности начальника разведки, между тем как тогда, перед неизбежным началом войны (повторяем, что в Кремле эту неизбежность прекрасно понимали, несмотря на все последующие сказки), особенно необходима была достоверная разведывательная информация.

Кстати, вот какую оценку его работе на посту начальника разведки дает историк: «Деканозов ровно ничего не смыслил ни в разведке, ни в контрразведке, хотя прослужил в органах много лет. Зато изрядно поднаторел в неусыпной борьбе с “врагами народа”»^{78}.

Тут бы нам и остановиться, но, к сожалению, у нас очень часто личная преданность превалирует над компетентностью. Так что второй вариант представляется более вероятным — мол, в лице Деканозова Берия подставил своему сопернику Молотову контролера или соглядатая. Известно, что среди ближайших соратников Сталина шла жесточайшая подковерная борьба за «близость к телу» — впрочем, это всегдашний процесс, происходящий «в верхах». Между тем известно, что Вячеслав Михайлович очень не любил НКВД в общем и разведку — в частности и убеждал Кобу[37], что работающие за рубежом официальные дипломаты могут получать гораздо более достоверную и в больших объемах информацию, нежели разведчики. Ну как тут не позаботиться о создании надежного «колпака» для наркома? Однако Молотов был не лыком шит и от «контролера» вскоре избавился (безусловно, по договоренности со Сталиным): «В ноябре 1940 года Молотов прибыл в Берлин для ведения переговоров с представителями Германии. Сопровождавший его в поездке Деканозов неожиданно для всех остался в Берлине в качестве полпреда СССР»^{79}.

Есть разные оценки дипломатической деятельности Владимира Георгиевича — в особенности его взаимоотношений с «легальной» берлинской резидентурой НКВД, которой с августа 1939 года руководил воистину «нулевой» резидент Амаяк Захарович Кобулов, опять-таки — «человек Берии»… Но тут мы уйдем слишком далеко, а потому оставим в покое и Деканозова, и Кобулова — на данный момент они нам уже совершенно не интересны.

А вот что действительно для нас важно, так это то, что новым начальником разведки был тогда назначен Павел Михайлович Фитин, как мы говорили — друг Лягина. Ему был 31 год, и срок его службы в НКВД, если брать в расчет и полугодовую учебу, составил ровно один год.

Некоторые восприняли этот выбор начальства (начальство — это, разумеется, Лаврентий Павлович, и никто более) как чистую случайность:

«Весной 1939 года Берия собрал всех отозванных из-за кордона и уцелевших от репрессий сотрудников ИНО вместе с теми из молодых, кто еще не имел должностей… Берия вызывал по списку и без каких-либо предварительных обсуждений с кандидатами определял место их будущей работы. Первым шел наш сокурсник по ЦШ НКВД П. М. Фитин. Ему повезло: Берия назначил его начальником ИНО вместо арестованного Пассова. Тут же Фитину были подобраны из слушателей школы возрастом постарше два заместителя — Дубовик и Лягин»^{80}.

По прочтении этого абзаца прямо-таки хочется заявить громовым, хорошо поставленным театральным голосом режиссера К. М. Станиславского: «Не верю!!!»

Про допущенные здесь фактические ошибки мы даже и не говорим: после Зельмана Исаевича Пассова, который был арестован 23 октября 1938 года по обвинению «в антисоветской заговорщической деятельности в органах НКВД», обязанности начальника в течение месяца исполнял Судоплатов, которого в начале декабря сменил Дека-нозов — о нем мы только что подробно рассказали; Фитин же в ту пору не входил в число тех, «кто еще не имел должностей» — к тому времени он уже был заместителем начальника 5-го отдела; Лягин был назначен заместителем Фитина гораздо позже… Да и вообще не совсем понятно — был ли, что мы объясним позднее.