Виктор Муравленко

— За годы последних реформ из малонаселенных восточных районов страны в западные переместилось около 5 миллионов человек. По темпам опустошения лидирует Чукотка, которая по площади больше любого из крупнейших государств Западной Европы, больше Украины с Молдавией. От 164 тысяч человек там осталось 53,6 тысячи. На 20 процентов снизилось население Сахалина, который в сороковых годах поднимал Виктор Иванович, на 16 — Ненецкого края, ну и так далее. Столь стремительного оттока населения без натиска врага с заселенных и освоенных пространств еще не знала мировая история. А как жить в лишенных света и тепла северных поселках? Людей можно понять. И ведь уезжают наиболее молодые, квалифицированные, адаптированные к этим суровым условиям люди. А оставшимся порой приходится добывать средства к существованию только браконьерством. Другого способа выжить нет.

Николай Александрович вдруг достал из принесенного с собой пакета красную папку. Раскрыл, порылся в страницах. Нашел нужную.

— Вот, — сказал он. — Я даже цитату по этому поводу выписал из книги Солженицына. Послушай: «…Брошенный нами в небрежении, незаботе, пугающей назаселенности, преступно содержимый нами, как постылый и чужой, сибирский и дальневосточный край… Невозможно представить, что перегруженная планета будет и дальше спокойно терпеть запущенную неосвоенность российских пространств. Нашей правящей олигархии, утонувшей во внутренних интригах, ничтожных расчетах в жадном обогащении, необходимо хоть когда-нибудь поднять глаза на эти божьи просторы несказанной красоты, души и богатства, которые по несчастному року достались в их вредительское владение».

Чишинов закрыл папку и добавил:

— Колоссальные природные богатства, оставленные нам нашими предками, без дела валяться не будут. Они уже рассматриваются нашими соседями как новый источник их жизнеобеспечения. А России никак нельзя допустить, чтобы ее огромные пространства — главная ценность XXI века — обезлюдели. Населения Сибири и Дальнего Востока катастрофически мало. А к югу, в соседнем Китае, проживают 1 миллиард 250 миллионов человек. И ежегодно к ним прибавляется еще 14 миллионов. Около ста городов Восточного Китая превышают по численности 1 миллион человек. Ни в Сибири, ни на российском Дальнем Востоке таких городов вообще нет. Один только «миллионник» — Новосибирск. А ведь всего сто лет назад Маньчжурия была такой же таежной и редкозаселенной, как Сибирь. А теперь в одном только Харбине — два миллиона. Между Китаем и Сибирью образовалась самая огромная в мире демографическая разница, градиент. И остановятся ли китайцы перед его преодолением?

— Вряд ли, — согласился Леша, начиная кое-что понимать. Слушал он теперь более внимательно, видно, задело, «не чужое».

— А этот народ обладает самой высокой в мире ассимилирующей способностью. Кто только не завоевывал его — чжурчжэни, монголы, маньчжуры… А где они все? Все в конечном счете сами становились китайцами. Включая и евреев, которые полностью не растворяются больше ни в одном другом народе.

Чишинов снова открыл папку, порылся, начал читать:

— «Все евразийские этносы жили на своей родине сравнительно благополучно. Но, проникая в Китай то как победители, то как гости, они гибли, равно и принимая китайцев к себе». Это уже из Льва Гумилева. Вдоль Амура уже зажглось целое ожерелье китайских городов, нацеленных на освоение русских земель. Они передвигаются в Россию, как когда-то американцы заселяли север мексиканского штата Техас, позднее прибрав его к себе. Вот так-то, друг мой, Леша.

Уже сегодня невооруженным глазом видно, что только на юге Дальнего Востока действует не менее нескольких миллионов китайцев. А по лукавой Всероссийской переписи — их всего 35 тысяч. Столько же, сколько эвенков. Ну не идиоты ли составляли эту «перепись»?

— Хуже, — кивнул Алексей. — Слава богу, что меня «переписать» не успели. Мал был. Но я бы в «гоблины» записался от такой жизни.

— Я тебе нарисую картину будущего, — сказал дядя Коля. — Китайская территориальная экспансия вовсе не обязательно грозит войной. Но когда китайское меньшинство окажется на части нашей страны — в Сибири и на Дальнем Востоке — большинством, они мирно объявят об образовании независимого государства, не обязательно именно «китайского». Даже проявят трогательную заботу о его меньшинствах, бывших когда-то большинством, то есть о русских и других народностях. А Запад и транснациональные корпорации будут этому только рады. Потому что малым странам легче диктовать свои условия. А с простирающимся от Урала до Тихого и Ледовитого океанов Китаем проблем не будет. Он будет спокойно занят заселением и освоением Азиатской России. Вот так мы окончательно потеряем все, что когда-то имели.

Помолчав, Николай Александрович добавил, поправившись:

— Вы потеряете. Вы. Ту Россию, которая вам досталась. Которую созидали и возвеличивали такие люди, как Муравленко. Вот об этом я и хотел сказать в своем несколько затянувшемся экономико-географическо-политическом слове. Аплодисментов не надо. Рыдать тоже. Надо дело делать, думать и соображать.

3