Виктор Суворов: исповедь перебежчика

Сейчас тоже письма идут, но объемы, разумеется, несравнимые — тогда был какой-то взрыв, и практически в каждом послании люди свидетельствовали, что их историческое сознание полностью изменилось. До этого ведь война воспринималась как что-то нудное, официозное: подошло 9 Мая — фронтовики выпили, закусили. Никто ни о чем не спорил, всем все было понятно, и даже если миллионы людей со мной не согласны, ничего страшного в этом нет. Главное, что они стали задавать вопросы, думать, и даже если, допустим, во всем я не прав, заслуга моя заключается в том, что я вызвал дискуссию, которая продолжается четверть века — с восемьдесят пятого, когда появилась первая публикация, и по сей день. Даже если моя теория чепуха, это был фитиль: из искры возгорелось пламя, которое бушует и не утихает. Надеюсь, теперь понятно, почему мне смешны скептики, которые пророчат бумажным книгам скорую кончину.

Любуюсь своими внучатами, когда в очередной раз они у нас с Татьяной гостят. В недавний приезд — Лева и Скарлетт буквально на днях отбыли! — мальчишка забрался в мой кабинет, где, кроме книг, хранится еще и оружие: автомат Калашникова, действующая винтовка Мосина (российская трехлинейка, с которой отвоевали и Первую мировую войну, и Вторую)… Здесь же пробитая немецкая каска (два входных отверстия маленькие, будто толстой иглой прошиты, а выходные — разорванные, страшные), немецкий штык. Его-то дочка и обнаружила в детской постели, когда утром пошла поднимать ребятишек. Пацан утащил штык, да так и уснул с ним в обнимку — заодно с Левой и мне на орехи досталось.

К чему я веду? К тому, что и внук, и внучка у меня умнички, читают, как ни странно, по-русски (нас же, русскоязычных, так мало — мы с женой да еще дочь, а против нас и улица, и школа, и телевидение). Они, конечно же, англичане, но русско-украинско-английско-уэльские, и этим гордятся, а я в свою очередь не просто радуюсь их успехам, но и анализирую постоянно, что у них от страны, где родились, а что от славянских корней.

Я обречен на то, чтобы сравнивать то и дело традиции, привычки, подходы — за годы, проведенные в Великобритании, у меня взяли бесконечное количество интервью. Когда приезжаю, например, на недельку в Польшу, мне сразу вручают план, где буквально все по минутам расписано. Выступать по телевидению приходится по три раза в день, так что иной раз и взмолишься: панове, я ж не машина, человеку свойственно уставать! Они в ответ только руками разводят: ничего не поделаешь, люди требуют.

Каких только вопросов мне за это время не задавали: в том числе — отличается ли западная школа журналистики от постсоветской? Сразу договоримся: зависит все не от национальности, а от интеллектуальных способностей. Умные ребята и в России есть, и в Украине, и в Британии, и в Америке, но есть и пустые, недообразованные, примитивные — вот по этому признаку их и делю.

Впрочем, и национальные особенности сбрасывать со счетов нельзя — те же янки везде все стараются переделать на привычный манер. Скажем, когда американские войска находились в Германии, они создавали вокруг мини-Америку: с «Макдональдсом», со всеми штатовскими атрибутами, а вот британские солдаты ходили в немецкие гасштетты (трактиры), пили там пиво. Я, конечно, утрирую, но, в принципе, американец считает, что есть только его мнение и неправильное, и если вы поступаете не так, как это принято в США, то лишь потому, что заблуждаетесь, а вот англичанин, когда оказывается на Цейлоне, в Индии или на каких-нибудь островах в Атлантическом океане и видит что-либо непривычное, говорит себе: «Эй, стоп!». Он спрашивает, пытается разобраться, вникнуть в чужую логику, поэтому Британия и имела такую империю — самую мощную в истории человечества.

Дмитрий Гордон, на мой взгляд, похож в профессиональном плане на англичанина: он сразу располагает к себе, причем не только улыбкой, но и тем, что пытается проникнуть во внутренний мир собеседника. Народная мудрость гласит: если хочешь иметь друга, стань другом сам — у Димы готовность к такой самоотдаче присутствует на органическом, генном уровне, и хотя я окончил военно-дипломатическую академию, не сочтите эти слова дипломатией — они искренни.

Заданный вопрос несет уже в себе зачастую ответ, и если интервьюер подготовился плохо, на дурацкие вопросы такие же дурацкие получит ответы, а вот во время общения с Дмитрием мне временами казалось, что он знает мои книги едва ли не лучше меня. Мы говорили часов пять, и он ни разу меня не перебил, в его глазах светился неподдельный интерес. Не секрет, что собака всегда знает, кто ее гладит: друг или враг, так вот, беседуя с Димой Гордоном, я чувствовал себя счастливой собакой, потому что ощущал с его стороны человеческое отношение.