Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей

— Извините, пожалуйста, вы не Бозена Люцерова? — спросил он у блондинки в раскрытое окно.

— Да, а в чем дело? — замедлила шаг девушка.

— У меня есть к вам приватный разговор, — Кузьменков остановил машину и распахнул перед блондинкой дверцу.

— Но я не сажусь в автомобиль к незнакомым мужчинам, — заявила особа.

Тогда Кузьменков показал ей свое служебное удостоверение сотрудника КГБ, которое он в Праге обычно с собой не носил, предпочитая ему «корочку» сотрудника чехословацкого МВД. Но в этот раз он специально взял с собой именно советский документ, чтобы у девушки не возникало никаких иллюзий. Документ произвел на блондинку нужное впечатление — она стала озираться по сторонам, нервно теребя пальцами сумочку, прижатую к груди.

— Будет лучше, если вы все-таки сядете ко мне в автомобиль, — вновь обратился к девушке Кузьменков.

И Бозена предпочла больше не упираться. Когда она оказалась в салоне, Кузьменков тронул автомобиль с места и, проехав несколько сот метров, свернул в ближайший переулок. Здесь он заглушил мотор и повернулся к спутнице.

— Чем сегодня потчевали в ресторане «Березка»? — спросил он у девушки.

— Борщом и голубцами, — ответила Бозена, продолжая все так же нервно теребить пальцами края у сумочки.

— Вы волнуетесь, значит, чувствуете себя в чем-то виноватой?

— Любой чех будет волноваться, когда его останавливает на улице сотрудник советского КГБ.

— И это говорит мне девушка, которая сама работает на органы госбезопасности, только чехословацкие? — и губы Кузьменкова тронула легкая усмешка.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Не ломайте дурочку, Бозена, мне все о вас известно, — в голосе Кузьменкова послышались стальные нотки. — Думаете, я бы отправился на эту встречу, не собрав на вас необходимое досье? Вы уже три года работаете на полковника Гавлика, а до этого были элитной проституткой, официально числясь работницей мебельной фабрики «Лигна» по адресу улица Водичкова, 41. Впрочем, почему были? Вы и сейчас занимаетесь проституцией, ложась под мужчин, которые представляют оперативный интерес для Гавлика. Например, вы стали любовницей советского журналиста Егора Красовского.

Услышав эту фамилию, Бозена поняла, что ее собеседник осведомлен о ней больше, чем она думала. Осознав это, она оставила в покое свою сумочку и спросила:

— Я могу закурить?

— Пожалуйста, если это поможет нашему разговору.

— Поможет, — ответила девушка, и, достав из сумочки пачку «Мальборо» и зажигалку, закурила.

Сделав затяжку и выпустив дым в открытое окно, она внимательно посмотрела Кузьменкову в глаза и произнесла:

— Вы не боитесь, что полковник Гавлик…

— Глупо задавать такие вопросы сотруднику КГБ, — прервал ее речь Кузьменков. — Мы хоть и находимся у вас в гостях, но чувствуем себя здесь как хозяева. Поэтому я и хочу предложить вам работать не на полковника Гавлика, а на нас — вам же лучше будет.

— Я не продаюсь, — сделав очередную затяжку, ответила Бозена.

— Как мило, — улыбнулся Кузьменков. — И это говорит мне элитная проститутка.

— Даже у продажных женщин есть гордость, — и девушка снова посмотрела в глаза собеседнику.

— Сейчас мы проверим, сколько она у вас стоит, — и Кузьменков достал из кармана своего пиджака сложенный вчетверо листок.

Развернув его, он поднес листок к лицу девушки и спросил:

— Узнаете этот банковский счет? Он открыт вашим любовником, немецким бизнесменом Зигфридом Шульцем, два года назад в Мюнхене. На нем лежат все ваши накопления, собранные за эти годы. Весьма внушительная, скажу вам, сумма.

— Откуда это у вас? — с ужасом глядя на собеседника, спросила Бозена.

— Глупые вопросы задаете, барышня, — и Кузьменков спрятал бумажку в карман. — Мы все-таки КГБ, а не мебельная фабрика «Лигна» с улицы Водичкова. И теперь представьте себе, сколько времени понадобится нам, чтобы с помощью своих оперативных методов завладеть деньгами с этого вашего счета. Представили?

Здесь Кузьменков блефовал — сделать это было крайне сложно, но он специально брал девушку на испуг, зная о ее жадности.

— И что скажет полковник Гавлик, когда вдруг узнает о том, что у вас имеется счет не у вас на родине, а в Западной Германии? — продолжал наступать чекист, не давая своей собеседнице опомниться. — Вы что, собираетесь туда сбежать?

И тут девушка… разрыдалась. При этом сигарета выпала у нее из рук и Кузьменкову пришлось поднимать ее с пола и выбрасывать в открытое окно. Пока он это делал, Бозена продолжала плакать, что не входило в планы чекиста.

— Перестаньте давить мне на жалость — это бесполезно, — произнес Кузьменков и, отобрав у девушки сумку, нашел в ней платок и всунул его в руку своей собеседнице. — Лучше утрите слезы и постарайтесь зарубить у себя на носу раз и навсегда — ваши деньги будут в целости и сохранности до тех пор, пока вы будете делать то, что скажу вам я.

— Да, да, я все поняла, — затрясла головой Бозена, наспех вытирая слезы.

— Теперь вы не будете больше говорить мне про вашу гордость? — возвращая девушке сумку, произнес Кузьменков. — Вот и отлично. Тогда слушайте меня внимательно…