Виктор Цой

Звали учительницу Валентина, она была коренной ленинградкой, русской, в девичестве носила фамилию Гусева, а в замужестве стала носить фамилию мужа. Ее мужем стал студент Военмеха (ныне Академия военно-технических наук) Роберт Цой, приехавший в Ленинград из казахского города Кзыл-Орда, по национальности кореец. Собственно, именно он настоял на этом имени. Валентина хотела назвать сына Димой.

Но ее сын стал носить имя Виктор Цой.

19 августа 1990 года в Ленинграде на Богословском кладбище хоронили знаменитого певца и поэта, трагически погибшего несколько дней назад в автокатастрофе, кумира миллионов молодых людей всей огромной страны, называвшейся Советским Союзом. В скорбной процессии, тянувшейся к могиле от самых ворот кладбища, за день прошло около тридцати тысяч человек. Для каждого из них эта потеря была глубоко личной, но для всей страны она была еще и символической, ибо ровно через год, после кратковременного фарсового путча горстки авантюристов, этой страны тоже не стало, она ушла в прошлое вместе со своим последним героем и романтиком, оставившим после себя песни, которые поют до сих пор.

Имя этого певца всем известно. Его зовут Виктор Цой.

Он прожил всего двадцать восемь лет, что составляет немногим более десяти тысяч дней, а вся его творческая жизнь – от безвестности до ослепительной славы – уместилась в кратчайший отрезок не более восьми лет, от первого альбома группы, вышедшего в 1982 году, до последнего, увидевшего свет уже после смерти Виктора.

О нем известно практически все, разысканы и изданы все песни, дубли записей, все фотографии, запечатлевшие Цоя, все рисунки и деревянные фигурки, которые он вырезал. Написаны и рассказаны с той или иной долей вымысла воспоминания друзей и соратников, выдвинуты различные версии, объясняющие его популярность. У него, как и у всякого кумира, есть фанаты и враги, возрождающиеся в каждом новом поколении. Но слава его не слабеет, этот факт вынуждены признать даже те, кто отказывает Цою в каком-либо музыкальном и поэтическом таланте и видит причину популярности лишь в особого рода харизме и ранней трагической смерти.

Молодые люди, вступающие в жизнь, знакомятся с Цоем как со своим современником и поют его песни, не слишком задумываясь о том, в каком времени они были рождены, какая страна окружала их автора, какое государство следило за его деятельностью. Об этом не пишут и в книгах о Цое – зачем? – ведь и так всем понятно, разве мы не жили рядом с ним, все знают это наизусть.

Но такая точка зрения устаревает с каждым годом. Нарождаются новые поколения в новой России, которую так и не узнал Виктор Цой. Но и они, его новые фанаты, часто не имеют ясного представления о великой стране, которая была или пыталась быть для каждого гражданина зоркой и строгой матерью.

Молодежь, которая поет его песни, никогда не видела Цоя на сцене. Она не знает реалий, окружавших его жизнь, – от простейших, вроде того, какие сигареты тогда курили и какие вина пили, до сложного государственного устройства и идеологии.

Казалось бы, что нам сейчас та страна с ее идеологией? Рокеры старались ее игнорировать и жить так, будто ее не было вовсе. Но не получалось. Страна настойчиво напоминала о себе – бытом, модой, привычками, книгами, именами, событиями, политикой.

У Цоя мало внешних реалий жизни в его песнях, он поет «о вечном» – любви, одиночестве, смерти. Но время его жизни незримо присутствует в каждой из них. И чтобы правильно понимать его песни, нужно знать и его время.

Да оно заслуживает внимания и само по себе, ибо именно тогда происходили великие, прекрасные и трагические события, которые поставили Советский Союз вровень с легендарными империями прошлого и которые до сих пор заставляют содрогаться одних и петь ему гимны других.

Но вы не знаете об этом, друзья мои.

Я обращаюсь к тем читателям, которые по возрасту могли бы быть моими внуками. Потому что Витя Цой по своему возрасту как раз годился мне в сыновья. Моя старшая дочь родилась в том же году, что и Витя, а старшему моему внуку, ее сыну, уже двадцать четыре года.

Вся жизнь Цоя уместилась в моей жизни небольшим, но ярким отрезком. Я знал Витю последние семь лет его жизни, мы иногда встречались и не то чтобы беседовали, ибо, чтобы беседовать с Цоем, надо было быть к нему гораздо ближе, чем был я, но, тем не менее, общались, и он отвечал на мои вопросы, как всегда, кратко и доброжелательно.

Мне казалось, что, выпустив после его смерти документальную книгу «Виктор Цой. Стихи, документы, воспоминания» («Новый Геликон», СПб., 1991), которую мы подготовили с Витиной женой Марьяной, я выполнил наказ безвестного поклонника Цоя, данный мне в день похорон Вити: «Вы должны написать о нем книгу» (об этом я упоминал на последней странице того сборника). Но вот оказалось, что наказ выполнен не до конца, потому и пишу эти строки.