Виктор Цой. Литературно-художественный сборник

Через два дня, вечером, после работы и учебы мы встретились с Борисом на станции метро "Василеостровская" и отправились в дом к Михаилу — Фану (не путать Фана — Фанштейна-Васильева с фаном — Владиком Шебашовым). Там нас ждали собственно Фан и Дюша — флейтист "Аквариума". Сева отсутствовал — сегодня у него был рабочий день, и он что-то там сторожил. Тропилло тоже не было, но Борис успокоил нас, сказав, что Тропилло и так согласился нас записать, безо всякого предварительного прослушивания. Фан разлил по разнокалиберным кружкам крепкий чай, и "Аквариум" приготовился нас слушать. Надо сказать, что мы с Витькой, как мне кажется, чувствовали себя более спокойно и естественно, поскольку уже привыкли к разного рода прослушиваниям и дебютам — почти полгода только этим и занимались, а вот "Аквариуму" явно в новинку было осознавать себя членами комиссии, принимающей работу молодых музыкантов, и их мучило бремя ответственности, свалившейся как снег на голову, — как бы не обидеть нас необъективными оценками, не выглядеть в наших глазах консерваторами, не пропустить чего-нибудь мимо ушей…

Мы сыграли что-то около десяти песен, которые "Аквариум" сопровождал гробовым молчанием. Нам стало не по себе — такой реакции мы еще не встречали — Дюша и Фан неотрывно смотрели на нас, тараща изо всех сил глаза, а Борис беспрерывно курил Беломор и явно думал о чем-то своем.

— Ну вот, примерно в таком роде, — сказал Витька.

— Да, вот так вот, все типа того, — сказал я.

— Ну, как вам? — спросил Борис у своих товарищей.

Дюша наконец ожил, лицо его приняло человеческое выражение, и он с облегчением произнес:

— Да что говорить, это просто здорово!

— Все это нужно писать, конечно, — поддержал Дюшу и Фан, поняв, что роль члена комиссии подошла к концу.

— Я вам говорил, — улыбнулся Борис, потом повернулся к нам и спросил: "С названием вы разобрались?"

— Я думаю, — ответил Витька, — "Кино".

— "Кино", хм, хм, что-то в этом есть.

— Да, — сказал Дюша, — неплохое название — ни к чему не обязывает.

— Многоплановое, — сказал Фан.

Тут же был назначен первый день записи. Борис полистал свой деловой блокнот, помычал, потом предложил ближайший понедельник — через два дня.

— С утра вы можете? — спросил он у нас.

С утра мы не могли. Но смекнув, что такая возможность — сделать запись в студии, бесплатно, с хорошими музыкантам просто так в руки не дается, да и Борис ведь считает нас серьезными людьми — настоящими битниками, новыми романтиками, музыкантами и тратит на нас свое время, мы решили, что сможем.

— Сможем, — сказал Витька.

— Конечно, — сказал я.

Все вместе мы вышли на улицу. Было еще холодно, но мы шли без шапок, ветер вертел у нас в руках гитары в тряпочных чехлах, Борис рассказывал нам про Игги Попа и Боуи, Дюша напевал припев Витькиной песни — "Просто хочешь ты знать, где и что происходит…" — потом у метро мы простились с "Аквариумом" — у наших друзей были какие-то бесконечные дела. И я сказал Витьке:

— Поздравляю.

— И я тебя, хотя еще и рано, нужно сначала сделать запись.

— А что будем писать? Какие вещи?

Витька улыбнулся и сказал:

— Все! Потом выберем для альбома штук десять. А сейчас, сколько будет возможно, будем писать. Такой шанс нужно использовать.

— Это верно.

— Ну что, Леша, я к Марьяше съезжу, порадую ее. Давай тогда до завтра что ли.

— Ну, до завтра. Я тоже сейчас домой — отдохну, почитаю что-нибудь.

Витька теперь часто встречался с Марьяшей. Это была очень милая барышня, боевая веселая художница, работавшая в ленинградском цирке заведующей костюмерным цехом и постоянно таскавшая нам оттуда разные забавные тряпки — жабо, кружевные рубахи, расшитые фальшивым золотом жилетки и прочие списанные части цирковых костюмов. Я тоже пер из ТЮЗа все, что подлежало списанию, и в результате у нас с Витькой уже был кое-какой гардероб, который мы берегли для предстоящих концертов. Марьяше очень нравилась группа, носившая теперь скромное название "Кино", и, в особенности, ее руководитель — Витька. Она была умна и понимала, что музыка для него в данный момент — это главное, и не отвлекала от творчества, а, наоборот, — поддерживала, помогала нам чем могла и не обижалась, когда время репетиций сокращало время ее общения с Витькой.