Виктор Цой. Последний герой современного мифа

Во время очередной поездки в Питер на концерт «Алисы» Кинчев познакомил меня с Марьяшей. Это было веселое время, драйв невероятный. Мы отправились дневным поездом. Народу было немного. Сам Костя с женой, Валера Сюткин (ставший позднее лидером «Браво»), Миша Королев (ныне известный как гламурный фотограф), три оторвы-американки, без конца курившие «траву», и я. После вечернего концерта мы поехали к кому-то из «Аквариума», а похмеляться утром отправились куда-то на набережную. Там Кинчев рассказал мне про «КИНО» и спросил, не могу ли помочь Марьяне, продюсеру группы (Айзеншпис еще отбывал срок), в продвижении команды. «Без проблем», – говорю. Забились на совместный обед. Потом мы несколько раз встречались с Марьяшей, она подарила мне кассеты с демозаписями еще не вышедшего материала группы и набросала ключевые тезисы заметки, которые были, с ее, продюсерской, точки зрения, существенны. Я уже год как ушел из «Московского комсомольца», где был членом редколлегии, и работал над журналистскими расследованиями, однако знаменитой «Звуковой дорожкой» рулил мой товарищ Женя Федоров (не путать с музыкантом), и я договорился с ним, что под престижной рубрикой выйдет текст о восходящей ленинградской команде, предложил ему послушать записи. Выяснилось, что про «КИНО», он конечно же, знает (уже отгремела «АССА» и «Перемен!» стала гимном) и считает, что материал газету украсит. Тогда журналистика не была тотально коррумпированной отраслью, музыканты не проплачивали места в хит-парадах и не баловали взятками обозревателей (хотя советские главреды крайне неохотно соглашались на очерки о рок-командах, отдавая предпочтения вечным Леонтьевым да Пугачевым). Когда текст был готов, я через пару недель передал копию рукописи Марьяне со знакомой путаной, ехавшей в Ленинград (тогда ведь не было никакой электронной почты). Жена-продюсер Цоя отзвонила на следующий день (мобильных, напомню, тоже не было, Марьяна отловила меня в редакции) и попросила упомянуть между делом «Объект насмешек» (она вроде продюсировала и «Рикошета»). Купюр же никаких не было. «Насчет „корейского диско“ не перебор?» – аккуратно поинтересовалась она. Слова «политкорректность» не существовало в нашем лексиконе, как и слова «Интернет», а автору хита Gangnam Style тогда было лет десять всего, что в Южной Корее есть музыка – никто не подозревал. Я сказал, что не хочу, чтобы заметка выглядела восторженно-фанатской и что готов Вите этот момент прояснить при необходимости. Но Марьяна сказала, что в этом нет нужды. Вот, собственно, так и появился «Начальник Камчатки» в столичном издании. Фанаты, конечно, были не в восторге, но их не много было в массиве полутора миллиона подписчиков самой трендовой советской газеты конца 80-х. Главное, что музыканты и профи отреагировали положительно, и отчасти поэтому Юра Айзеншпис три года спустя просто едва не заставил меня вести «прессуху», посвященную выходу «Черного альбома» в январе 1991 года. Кстати, то, что Цой на момент публикации уже перебрался в Москву к Разлоговой, я не знал. Хотя видел их пару раз на тусовках у Кинчева. Но Наташа, не переносившая табачного дыма, уходила спать в какой-нибудь угол и ни с кем, как помню, не разговаривала, и я даже имени ее не знал[765].

Считается также, что Марьяна любила Цоя, потому что поклонники воочию видели ее открытые проявления горя и любви (что, однако, ничуть не мешало им и им подобным швырять камни в окна Марьяне и блевать ей под двери в подъезде). Однако совершенно не учитывается тот факт, о котором говорилось ранее: человек может держать свои чувства при себе и не говорить о них широкой публике. Марьяна и Наталия были женщинами абсолютно разного темперамента и вели себя по-разному, что не мешало им понимать друг друга и оберегать друг друга.