Виктор Цой. Последний год. 30 лет без Последнего героя

Наша доблестная филармония выклянчила у Ялты на один день этот концерт, тем более, что сам Цой и не собирался здесь выступать. Но уступил, потому что филармония сказала, что как же не выступить в городе «русских моряков», и Цой повелся. Запланировали два концерта, и на них и были проданы билеты. Но филармония решила навариться, поэтому и придумала Цою заплатить только за один концерт, а всех людей с двух концертов собрала одновременно. Дальше – больше. Филармония никогда не видела, что такое рок-концерт, и поэтому на требование администрации Цоя, чтобы была сцена, – отвечала утвердительно, – сцена будет. Но где они должны были взять ее в городе-герое за два дня, когда ее отродясь не было, да еще и на стадионе КЧФ? Поэтому привезли на него просто настил для ансамбля КЧФ, который иногда на праздниках выступал на стадионе. То есть Цой и его команда как бы остались стоять посреди стадиона, просто на земле. Народу набралось на один стадион с двух концертов, и пока шел «разогрев» – все сидели на трибунах. А когда вышло «КИНО» – молодежь и подростки сразу выкатились на поле и начали демонстрировать все то, что они видели по телевизору, как ведут себя на рок-концертах зрители. Им и Цоя не надо было, им надо было самовыразиться.

Они окружили его плотной широкой стеной, так, что зрителям с трибун ничего вообще не было видно. Там, на трибунах, было не только не видно, но и не слышно, потому что эта молодежь на поле (сейчас бы это назвали танцпол), визжала, кричала что-то невнятное, девицы все тут же позалазили на плечи своих уже пьяных кавалеров и даже Цой не мог их привести в чувство. Им как всегда не нужен был концерт, они изображали из себя жутких фанатов. Цой три или четыре раза пробовал сказать толпе, чтобы она хотя бы не орала, но его уже не слышали и не слушали. Поэтому, на шестой или седьмой песне, подъехал автобус, Цой и команда прыгнули в него…

* * *

Самым ярким впечатлением этого концерта для меня стало совершенно дикое поведение фанатов, яростно лупивших чем попало по борту автобуса, в котором весьма быстро увозили группу «КИНО», – дело было на южной стороне стадиона КЧФ…

* * *

Мне запомнилось, что места наши оказались заняты и мы сели перед трибунами на траве. Помню, вышел Цой и запел свою «Звезду по имени Солнце» на низеньком черном помосте. Многие вспоминали, что звук был отвратительный, но мне тогда так не показалось, все было ярко и четко (может, мы тогда не избалованные были…). Цой в своей неизменной черной рубашке запомнился своей своеобразной мимикой.

И трава была густая, ярко-зеленая. Не то что сейчас, все лысое на этом стадионе… Как концерт был сорван, тоже припоминаю: сидевшие вокруг сцены вдруг стали вставать и, соответственно, остальным становилось не видно, так народ постепенно стал перемещаться все ближе и ближе к сцене. Не знаю, как у нас хватило ума тогда не лезть в эту толчею, но тогда мы сразу поняли, что пахнет жареным и что хорошего явно не будет ничего. Просто свалили оттуда. Как оказалось – были правы…

* * *

Я был на этом концерте «КИНО». Тогда ничто не пугало – ни отсутствие билетов, ни присутствие ментов. Уже не помню как, но мы перелезли через стену, со стороны Панорамы, кое-как нашли себе местечко справа от сцены. Кстати, звук был паршивенький, не чета нынешним шоу того же «ДДТ». Но мы были несказанно счастливы. Черный Цой с белой гитарой, огоньки зажигалок, море огоньков…

Виктория Миленко, поклонница группы «КИНО»:

В 1990 году я была восьмиклассницей, но не такой, как в песне Цоя. «Мамина помада, сапоги старшей сестры» меня не интересовали. Мою маму, видимо, тоже, потому что, как утверждает тетрадка, именно она прочитала в «Славе» о приезде «КИНО». Она же попыталась не пустить меня на концерт («Поздно, в 8 вечера!»), но была побеждена. Записано, что бабушка, не одобрявшая мой вкус, недоумевала, чем может нравиться «Чук, или Гек, или Чок или как его? – Хой?». А дедушка (еще более не одобряя) ворчал: «Цой твой поет, будто во рту горячая картошка: вя-вя-вя».

Билеты мы покупали в филармонии на Советской, 50 (она и сейчас там). Не могу теперь сказать, почему мы пошли именно на восемь вечера, ведь был заявлен и более ранний концерт: в пять. Зато отчетливо помню, как после обеда мимо моего дома по дороге потянулось местное хулиганье, и как мы пытались сесть в забитый троллейбус. Моя подруга командовала самой себе: «Влезешь! Влезешь! Должна влезть!».