Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания

— Нет, почему, мы думаем сейчас, чтобы снять фильм какой-то. Но я ведь не актер. И заниматься этим профессионально, изображать кого-то, перевоплощаться в других людей мне как-то совершенно не в кайф. Не ин-те-рес-но. Поэтому я бы с удовольствием снимался в кино, если бы мне предоставили право там вообще не актерствовать, а выражать себя.

Кстати, многие, конечно, не без оснований считают, что альбом «Группа крови», пожалуй, самый интересный концерт «Кино», был записан специально к фильму «Игла», что, скажем так, вызывает сомнения, поскольку многие песни магнитоальбома (правда, студийно не записанные), в частности, «Группа крови», существовали уже… в 1984-м. Другое дело, может, предложение Нугманова просто послужило дополнительным толчком, и, пригласив клавишника Андрея Сигле, ребята, как говорится, в максимально приближенных к боевым условиях, в обыкновенной городской квартире на (всего-то навсего!) четырехканальном магнитофоне «YAMAHA» пишут материал, который затем был «сведен» известным питерским звукорежиссером Алексеем Вишней и увидел свет в 1987 году под названием «Группа крови», причем произвел эффект разорвавшейся бомбы еще задолго до появления «Иглы». Кое-кто начал было говорить, что, дескать, «Кино» ударилось в попс (не исключено, подлило масла в огонь высказывание Каспаряна, мол, мы — поп-группа, поскольку любую песню нашу могут сыграть другие музыканты). Тем не менее, во многом благодаря этому, на сегодняшний день предпоследнему альбому «Кино» (в середине лета этого года была закончена работа над черновым вариантом нового альбома «Кино», вокальные партии Виктор успел-таки записать и, возможно, когда все будет смикшировано («приготовлено» — переводя на нормальный язык), мы, наверное, сможем услышать «Кино-90»), о группе заговорил, что называется широкий слушатель. Именно этот альбом, в котором достаточно хорошо ощутимо жанровое разнообразие — фанк, реггей, мелодичный хард, уживающиеся с простыми, нетрудно запоминающимися мелодиями привлек к себе внимание не только наших средств массовой информации (когда можно стало!), но и зарубежных, в частности, французскую телекомпанию «Antenne-2», снявших фильм в двух частях «Рок вокруг Кремля», естественно, в числе «главных действующих лиц» — «Кино».

Приблизительно тогда же окончательно раскрутилась и дипломная работа Нугманова «Игла», на которую ходили, как минимум, дважды, и, наверное, не было города, где парни под гитару не пели бы «Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве…». Это было в кайф под влиянием «игольной» картинки, под влиянием всех остальных песен, это было в уличном, дворовом духе, в этом была своя романтика — почувствовать себя сильным («если к дверям не подходят ключи — вышиби дверь плечом», в этом был призыв быть сильным («иначе зачем тебе быть»), если не физически, то морально, от песен веяло какой-то энергией действия, энергией для того, чтобы идти вперед и побеждать, побеждать благородно, предоставляя своему, пусть невидимому, противнику возможности встать и уйти побежденным; во всем этом была своя прелесть — ни слова о политике (во всяком случае: не так прямо, не в лоб, не в духе «вставай проклятьем заклейменный»), а если и говорилось, то с каким (!) подтекстом («все говорят, что мы в месте. Все говорят, но немногие знают, в каком»). А в жизни его мнение о политике таково:

— Меня интересуют реальные изменения. Если я их чувствую — значит они есть. Если не чувствую — значит нет. Моя позиция в жизни относительно различных политических заявлений, акций: все это хорошо, замечательно, но давайте посмотрим, к чему это приведет.

Впрочем, вопрос о понимании смысла песен, их соотнесенности с какими-то политическими требованиями Цоя остается открытым, поскольку, скажем, в песню «Мы ждем перемен» Виктор, по его признанию, вкладывал очень личный смысл, а на вопрос одной моей коллеги, мол, как ты считаешь, ты поешь песни политические, он ответил:

— В каком-то смысле все песни политические…

Осень 1988-го — участие «Кино» в концерте памяти А. Башлачева в Лужниках. Потом, до середины зимы следующего года, — работа в профессиональной московской студии Валерия Леонтьева над новым альбомом «Звезда по имени Солнце», который, конечно, «покатил», несмотря на то, что на 90 % продолжал старую линию («играй, невеселая песня моя»?) по тематике песен, по музыкальной палитре, единственное новое, что чувствовалось сразу, — пессимизм, непонятная безысходность, ненужность, что ли, тоска непонятно по чему:

Вроде жив и здоров.
Вроде жить — не тужить.
Так откуда взялась печаль?..

Откуда?

— Скажи, «Звезда по имени Солнце» — это вдохновение, удача, Его Величество Случай, намек на что-то неопределенное или на себя? — Кстати, именно этот фрагмент нашего разговора в Харькове был снят на пленку и показан в октябре прошлого года в «Вечiрньому вiснику».

— Скорее, на нечто неопределенное, чем на себя. Хотя… Не знаю.