Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания

— … У меня был друг Максим. Собственно, он и сейчас есть. Он стал играть на бас-гитаре. Оказалось, что он играет с Витькой и Рыбой. Я их тогда не знал. И я как-то попросил его взять меня с собой на репетицию. Он говорит: да, конечно, поехали. Это было то ли в 81-ом, то ли в 82-ом году. Лет девятнадцать мне было. Приехали, и я стал играть с ними на виолончели. А потом уже и на гитаре. Я был молоденький, хотел понравиться. Старался вписаться.

Когда я услышал их песни, уже не помню, когда это было, но еще до знакомства, мне они понравились. Не так сильно, конечно. Но из всего того, что я тогда слышал, это было самое лучшее.

У меня не было тогда абсолютно никакого стиля. В голове была парочка каких-то рок-н-рольных ходов, ну и понятие — как должно быть хорошо. Только свое понятие — больше ничего.

Научился я играть сам, а потом уже пошел в джазовую школу — думал, что там научат чему-нибудь. Но ничего нового там не узнал. Хотя, может быть, и узнал. Не помню.

На первом электрическом концерте КИНО, еще с Рыбой, играл Максим, еще был барабанщик, не помню, как зовут… Витька и я. После того концерта Цой чего-то стал злиться на всех и на все. Ему, видимо, что-то не нравилось. И Борька его за тот концерт ругал. Стали дальше репетировать.

Поначалу мы с Витькой ходили — два таких дружка. Витя песенки сочинял, мы играли. Наверное, это и называется «был к нему ближе других». Хотя, если говорить о составе последних лет, с тех пор, как появился Игорь, то нельзя сказать, что я был дружнее с Цоем, чем Тихомиров или Георгий. Густав позже меня появился, но с Витькой они тоже общий язык нашли. Тихомиров — уже позже. Уже и возраст другой был, сложнее сойтись. Музыка, конечно, объединяла. Что касается новой информации, то мы старались обновлять старый багаж. Все время слушали что-то новое. Вместе и по отдельности. Круг слушаемой музыки у нас был примерно одинаков. По крайней мере, был наборчик, который знали все и могли обсудить. А у каждого были и свои какие-то пристрастия, это естественно. Но все равно — дружили. Последнее время Цой любил напоминать, что все это держится только на дружбе. То есть, он нас терпит только потому, что мы — друзья.

Факт тот, что все эти концерты последнего времени, все эти гастроли никому не нравились. Боролись за одно, а напоролись на другое. Как начались деньги, началась какая-то зависимость. Это превратилось в работу. В такое выбивание денег. Когда это началось? Пожалуй, с концертов, которые проходили в Евпатории и в Алуште. Группа резко стала популярной, все появилось, не только деньги. Менеджеры пошли один за другим. Один другого лучше.

Собственно, я с менеджерами не работал. Это Витя с ними работал. Когда-то гастроли решались путем обсуждений. Витя, так сказать, отфильтровывал поступающие предложения — к нему они все шли. Или на меня выходили с предложениями. Я — к Витьке. Или к менеджеру. Он — к нему. А потом Цой объявлял, что так и так, есть предложение ехать туда-то, играть там-то. А потом уже планировалось по-другому, как все у нас планируется. Тур такой-то, такие-то концерты, десять дней перерыв — и опять… Все это, конечно, можно назвать работой, но творчеством никак не назовешь. Как люди творческие мы мучались.

Конечно, были передышки на отдых, на запись. Но я хочу сказать, из-за чего возникали трения. Может быть, я смотрю с негативной точки зрения на все эти вещи. Но мне уже давно на гитаре играть не хочется. И я не играю. Музыку пишу на машинке, как у Курехина. А вообще, все было отлично. За границу ездили. Машины купили. Побились все на этих машинах…

А слава?.. Я же говорю, боролись за одно — напоролись на другое. Есть идеальное представление. А идеальное представление о каком-то понятии всегда отличается от реального воплощения этого понятия. Я хочу сказать, что слава в этой стране приобретает уродливые формы. Когда мальчишки стекла бьют в машине, как у меня во дворе. Все борются за славу, программа известная. И мы отработали ее до упора. А удовлетворение кончилось не помню уже когда. Сначала было интересно, потом еще интереснее, а потом все меньше и меньше. Меньше было интереса к живому творчеству. Я говорю только о себе.

А Цой читал все письма, адресованные ему. Не знаю, что это доказывает. Он серьезно к этому относился. Очень ответственный человек был. От поклонников нас оберегали. С Белишкиным мы ездили еще впятером, обороты были небольшие. А когда в перспективе стала видна возможность прокручивать большие массы народа, понадобился более профессиональный менеджер. С большим радиусом действия. И когда стали ездить с Юрой Айзеншписом, появилась уже целая бригада администраторов — ребята молодые и разных размеров.