Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания

Надо сказать, что в успех «Иглы» больше верил я, чем Виктор. Для него кинематограф был все-таки чужой сферой. Я, правда, тоже еще был новичком, но уже знал, что ничего страшного здесь нет, это не храм, это работа. И только когда мы завершили картину, он убедился, что ее будут смотреть люди. Хотя во время съемок мы вовсе не думали о каком-то зрителе, мы делали фильм для себя и поверяли его друг другом. Я вообще, честно говоря, не понимаю, когда некоторые говорят, что нужно делать фильм для зрителя. Это такое модернистское заблуждение. Абстрактного зрителя вычислить невозможно. Если ты вкладываешь в картину душу, то я думаю, что всегда найдется зритель, которому будет близко то, что ты делаешь.

Но такого огромного успеха — действительно, «Игла» вышла на второе место по прокату среди советских фильмов восемьдесят девятого года даже я не ожидал. При этом ведь мы не сделали никаких уступок массовому вкусу: мы максимально убрали наркотическую тему, превратив ее только в повод, эротики у нас тоже нет.

Когда Цоя назвали лучшим актером года, он отнесся к этому с большим юмором. Мы с ним побывали на нескольких кинофестивалях и везде старались держаться сторонкой. «Золотой Дюк» был первым из них. Я узнал, что «Игла» приглашена на этот фестиваль, из газеты «Известия». И только потом мне позвонили из Госкино. Мы с Виктором минут двадцать по телефону обсуждали — ехать нам или нет. Под конец я сказал: «Давай! Ведь никогда в жизни не были на кинофестивалях! Компания, вроде, ничего подбирается, фестиваль обещают веселый, да и город хороший». Мы поехали, но все равно держались несколько особнячком. Я по первому образованию — архитектор, и до сих пор себя чувствую не вполне своим в кинематографической среде. А Виктор — тем более. Мы относились ко всему происходящему там с достаточной степенью иронии. Цой даже мечтал, чтобы на этом «Золотом Дюке» «Игле» дали приз за самый худший фильм. Но — не получилось.

А последний кинофестиваль, на котором мы побывали вместе, был в Парк-сити. Это фестиваль американского независимого кино, который ежегодно устраивает институт под руководством Роберта Редфорда. «Игла» там была в качестве приглашенного фильма. Ее поставили в так называемый «Special Event» — «Специальное событие». После фильма Виктор выступил на сцене вместе с Юрой Каспаряном в акустическом варианте. Публика их просто не отпускала, заставляла играть еще и еще, хотя слов никто в зале не понимал. Но, видимо, после «Иглы» они поняли главное — человека, его душу. Это был большой успех. Как ни странно, все билеты на «Иглу» были распроданы еще за неделю, хотя даже на известные американке картины билеты можно было купить.

После этого фестиваля мы немного потусовались в Лос-Анджелесе, а потом я уговорил Виктора заехать в Нью-Йорк. Я уже начал готовить новый проект — совместной с американцами постановки и даже заручился согласием Дэвида Бирна участвовать в этом фильме. Мне нужно было заехать еще в один город и я предложил Цою поехать в Нью-Йорк одному и подождать меня там у моего хорошего приятеля. Он сначала долго не соглашался — он очень не любил оставаться один, но потом я его все-таки убедил. Я думаю, что Виктор об этом не пожалел. В Нью-Йорке мы встретились с Дэвидом Бирном, посидели с ним в ресторане, обсудили предстоящую картину. Она тоже должна была сниматься в Советском Союзе, но сценарий писали двое американских сценаристов. Один из них — Билл Гибсон — очень известный писатель, лауреат многих премий, так называемый «отец кибер-панка». Он писал сценарий «Цитадель смерти».

Я думаю, что не наличие в нас обоих восточной крови определяло наши отношения с Виктором. Для нас главными были человеческие отношения. Цой был чистой воды ленинградец. Хотя, конечно, есть такое понятие, как зов крови, и рано или поздно он дает о себе знать. В Алма-Ате к Виктору очень потянулись корейцы. Они полюбили его невероятно. Поначалу он относился к этому скептически. По паспорту он писался русским. А потом потихонечку стал себя чувствовать в их среде все более и более уютно. Каждый раз, прилетая в Алма-Ату, пропадал у них в корейском ресторанчике. Очень ему нравилась их кухня.

Потом он очень полюбил японцев. В Монреале я познакомился с представительницей японской компании «Амьюз корпорейшн» — она посмотрела «Иглу» и очень заинтересовалась. Видимо, она передала это своим боссам, и мы встретились с ними на фестивале в Парк-сити. Там у нас был трехэтажный дом, в котором мы все жили: Джоанна, Юрий Каспарян. Виктор, Наташа и я — и после показа «Иглы» мы устроили там грандиозную вечеринку, куда пригласили всех продюсеров, в том числе и этих японцев. Выяснилось, что это очень крупная компания, которая занимается шоу-бизнесом. Они и рок-музыкантов ведут, и фильмы снимают, и народной музыкой занимаются — в общем, у них обширная сфера культурной деятельности. И они пригласили нас в Японию. Я не смог туда поехать — был в Нью-Йорке, продолжал работу над советско-американским проектом. Виктор поехал вдвоем с Джоанной. Вернувшись из Японии, он был просто в восторге.