Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания

По-моему, Цой все-таки из тех музыкантов, которым всерьез угрожает перспектива «звездной болезни». Поэтому-то и не очень ратую за расширенный выпуск его пластинок и организацию всесоюзных гастролей. Он может, пусть даже завоевав большую аудиторию, потерять себя. Ведь плохие мальчики с классных «камчаток» никогда не получают — вдруг! почетные грамоты от учителей. Отгородившись на этой своей территории, они независимо хозяйничают на «камчатках». И придуманную для них резервацию на задних партах некоторые умеют превращать в обетованную землю.

«Московский Комсомолец», 25 марта 1988 г.

Феликс Аксенцев День в «Кино»

Что касается фактов — вы их, наверное, знаете. Может быть, и получше меня. Я могу написать, что в 1982 году молодой человек, которого звали Виктор Цой… И так далее. Но это называется — отбывать номер. Поэтому для обязательной программы отвожу отдельные абзацы. А сейчас — ностальгические воспоминания о двух интервью — с комментариями. «Кино» — каким я его застал.

Поздняя осень 1987 года. Ленинград. Снег. Жуткий холод. Я вхожу в подъезд стандартного дома на самой окраине города, звоню в дверь. Открывает молодой парень в джинсах, черной майке с белым трафаретом «Спасем мир», огромными буквами. Такие майки носят многие ребята из Ленинградского рок-клуба. Южное лицо, короткие волосы. Он оглядывает меня с головы до ног — что за тип пожаловал? Разговор с гитаристом «Кино» Юрием Каспаряном начинается на кухне.

— Кто тебя интересует? «Алиса»? «Аукцион» и мы? Странная компания. Какое мы имеем к ним отношение? Мы — элитарная группа.

Каспарян улыбается. Весь он — странный сплав иронии, какой-то флегматичной энергии и обязательного косноязычия. Он не привык давать интервью. Правда, однажды, как гласит легенда, шутник Курехин выдал его наивным журналистам за Бориса Гребенщикова после одного из прибалтийских концертов «Популярной механики». Каспарян важничал и время от времени изрекал сакраментальную фразу, приписываемую Петру Мамонову: «Я обещал своим ребятам тысячи и тысячи».

Сейчас Цоя в городе нет, живет он на чьей-то квартире в Алма-Ате, снимается в «Игле», фильме Рашида Нугманова. Отдуваться приходится Юрию.

Здороваюсь с его родителями. Проходим в комнату. Тахта, столик, кассеты, колонки и картины.

— Вот эту Боб Гребенщиков написал. А эту — Джоанна. Правда, хорошо?

Юрий ставит кассету.

— Ты слышал «Союз композиторов»? Можно сказать, дочерняя группа «Кино». Конечно, главные там не мы, есть пара ребят, «новые композиторы». Собирают синтезаторные звуки. Но мы все им помогаем, кроме Вити, и второй состав тоже. Отличная дискотека, а?

Итак, узнаю, что у «Кино» есть «дублеры». Слушаю «поп» с кассеты. Тексты — положенные на клавишный вой переговоры Гагарина с Королевым перед запуском «Востока-1» плюс отрывистые знаменитые «да» Капицы-младшего, списанное с «Очевидного-невероятного», лондонские уроки английского. Черновые записи готовящегося альбома «Союза композиторов» напоминают отчет об испытаниях нового программируемого синтезатора — впрочем, так, наверное, оно и есть — Юра с детской увлеченностью рекламирует новую игрушку.

— Хороший синтезатор. Вот хор девушек, — Каспарян улыбается, — это на радио и телевидение не пропустят… Жаль, плохие у них заставки.

Я слушаю вздохи под бойкий шелест ритм-компьютера и делаю вид, что мне очень интересно. Юра перебирает пальцами воздух, показывая на воображаемой соло-гитаре свою партию. Он действительно гитарист.

Я включаю диктофон.

— Что ты можешь сказать о Цое? — спрашиваю я. Юрино косноязычие тотчас начинает прогрессировать.

— М-м-м, э-э, угм — говорит Каспарян, потом принимает максимально торжественный вид и выдает: — Я думаю, Цой уже сейчас великий человек. Но в будущем, верю, он станет еще круче.

— А как тебе его тексты?

— Они мне всегда нравились. Но вообще-то я в текстах ничего не понимаю. Знаешь, иногда Цой показывает песню — и мне не нравится. Думаю, ну что здесь играть — три аккорда. А потом поиграю — кайф.

— У «Кино» есть проблемы?

— Ну… (дальнейшее мычание я опускаю)… у нас нет зала. И не будет, разве что мы его купим. Нам нужен зал, где можно делать что угодно. Мы не согласны на любые условия любой организации. А просто так зала никто не даст. Мы репетируем дома. Соседи? Привыкли, наверное. (Вспоминаю — «соседи приходят домой, им слышится стук копыт».) И потом, разве в зале покушаешь? А дома можно отдохнуть, попить чай.

Дальше Каспарян говорит об еще одной беде «Кино» — большой паузе в студийной работе. На то время ударный альбом «Группа крови» не был еще записан, хотя хиты уже прогремели на Ленинградском городском фестивале.

— Песни стареют, не записываются, их уже не хочется играть. Но группа постепенно приходит в состояние натянутого лука, — говорит Юрий, — вот Витя вернется, будет альбом, будет целая серия концертов. Мы тут без Цоя кое-что свели вчерновую. Хочешь послушать?