Викторианский Лондон

Из многочисленных питомников, окружавших Лондон, пожалуй, наиболее известным был питомник Лоддиджа в Хакни. Он был заложен в 1756 году. Огромная оранжерея для пальм была спроектирована Джозефом Пакстоном в начале 1830-х, еще до того, как он построил оранжерею в Чатсуорте. Лоддидж первым начал применять паровое отопление, и к 1845 году питомник мог предложить на продажу почти 2000 видов и сортов орхидей, почти 300 видов пальм, а также ящики Варда с папоротниками. К 1849 году там появились живописные оранжереи, «тропический дождевой лес» и дендрарий, привлекавшие посетителей со всей Европы.[407]

Лаудон, автор вышедшей в 1843 году книги «О проектировании кладбищ», привел в ней цену трехсот деревьев и кустов вместе с указанием высоты растений — о которой садоводы склонны забывать, — «какой они обычно достигают в лондонским климате». Просматривая раздел деревьев для небольшого сада, я отметила, что Иудино дерево предлагалось за 1 шиллинг 6 пенсов, халезия («расцветающая вместе с подснежниками») — за 2 шиллинга 6 пенсов, шелковица — за 3 шиллинга 6 пенсов, восточный платан — за шиллинг 6 пенсов, белая акация (дерево с ярко-желтыми листьями) — за шиллинг, кизильник — за шиллинг 6 пенсов (особенно ценны указания Лаудона относительно правильного произношения ботанических названий) и обыкновенная сирень — за шиллинг. Он не предлагал для кладбищ араукарию, даже для зажиточных людей. Среди уместных на кладбище вечнозеленых травянистых растений странно видеть спаржу, чеснок и ревень, которые наверняка растут у вас в саду.

Мода на растения, наверняка, существовала и в викторианскую эпоху. Араукария (araucaria aurucana) была известна в Англии с 1793 года, но доступной для широких слоев она стала лишь в начале 1840-х. Можно было поразить соседей пятифутовым деревом, стоившим всего 5 фунтов стерлингов (чуть меньше, чем платили служанке в год). Охотники за растениями рыскали по миру в поисках новых экземпляров. В 1843 году Роберт Фортьюн, отправившийся в опасное и трудное путешествие по Китаю, прислал домой японский анемон, ароматную жимолость (lonicera fragrantissima), зимний жасмин (jasminum nudiflorum) и расцветающую вместе с ним весной форзицию (forsythia viridissima), а также сорок разновидностей древесных пионов.[408] Орхидеи всегда были в моде. Особенно ими славились питомник Лоддиджа и сад Королевского общества садоводов в Чизуике. Согласно Лаудону, георгины были в то время «самым модным цветком в стране», их широко рекламировали, но покупателю клубней следовало проявлять осторожность. В «Журнале по домоводству» приведено множество сортов, имевших блестящие рекомендации от питомников, однако почти все они, по мнению автора статьи, «оказались никуда не годными».

В 1836 году в каталоге Лоддиджа предлагалось более 1500 сортов роз. В то время розы еще благоухали, но повторно не цвели. В розарии обычно росли классические розы, выведенные в 1820 году. В 1854-м Национальное общество любителей роз начало проводить ежегодные выставки в Хрустальном дворце в Сиднеме. В то время наблюдалось повальное увлечение папоротниками, как местными, так и экзотическими. Викторианцам, любившим резкие цветовые контрасты, нравилось видеть на клумбах такие растения, как красная пелларгония (возможно, вы до сих пор зовете ее геранью, хотя с ботанической точки зрения это неправильно), петунии, вербены и экзотического вида кальцеолярии. Яркая листва колеуса контрастировала с таким же яркими цветами на клумбе.[409] На выставке было представлено двадцать четыре сорта элитных штокроз и двадцать пять просто «для украшения сада».[410] Ковровая посадка цветов в большом викторианском саду практиковалась благодаря дешевому труду и бесперебойной поставке растений. Более скромной версией огромной клумбы был «партер», тщательно спланированный цветник из невысоких растений.

* * *

Королевское общество садоводов, основанное группой джентльменов, встретившихся в книжном магазине Хатчардса на Пиккадилли, проводило цветочные выставки в парках Чизуика с 1827 по 1857 год; там присутствовала и «свободно общалась с лавочниками, ремесленниками и садовниками значительная часть английской аристократии». Вход стоил 3 шиллинга 6 пенсов. «От столицы до выставки курсирует множество омнибусов, которые доставят вас туда за шиллинг» — я полагаю, лавочники, ремесленники и садовники пользовались омнибусами, аристократы приезжали в собственных экипажах. Однако к 1857 году Чизуик пришел в упадок, тем больше шансов на успех имело предложение заложить новый сад в Кенсингтоне.[411] Принц Альберт, вдохновленный триумфом Всемирной выставки, решил отвести под сад часть территории площадью 87 акров, которую приобрела Комиссия по проведению выставки на вырученные от последней средства (теперь на этом месте располагаются Музей науки и Имперский колледж). Разработка проекта велась Королевским обществом садоводов совместно с департаментом науки и искусства.