Виктория

Он опустил свое плечо настолько, чтобы первый солдат отцепился от него, и вышел навстречу Гретте. Той некуда было деваться. Она позеленела, но улыбнулась розовыми губами и обнажила немного выдающиеся вперед белые зубки:

- Вот так встреча! Ну что, идем в парк?

Он был совершенно обескуражен ее прямотой и агрессивностью. Взяв ее под руку, он повел Гретту в парк, осыпая комплиментами ее ночной просвечивающий костюм и это довольно короткое цветастое платьице, так гармонирующее с бежевым пиджаком, шляпку, сумочку, которую она забыла вчера в салоне, мастерскую Буклера и вообще весь этот мир, подославший ему такое чудо в перьях.

Слава Богу, у нее было чувство юмора. Она довольно просто приняла его шутливый тон, и отвечала ему тем же. Они пошли по главной аллее парка, которая из-за своей прямизны и просвета в конце парка казалась более светлой, чем другие, узенькие аллейки, расходившиеся в стороны.

На каждом шагу здесь были закусочные, карусели встречались реже, кругом было много молодежи и немецких солдат, и те, и другие пришли в парк приглядеться друг к другу, понять от кого исходит большая опасность, и узнать, к чему готовиться в будущем. Слышалась немецкая речь, контрастирующая с мягким шелестением фламандского.

- Они не разграбят наши музеи? А они ведь католики?

- Нет, кажется, они не верующие вообще.

- Значит, они разграбят и костелы. Мне говорили, что им в обязательном порядке предписано каждую неделю посылать домой посылки с награбленным. Вот уже месяц они растаскивают несчастную маленькую Бельгию. Неужели это доставляет их женам радость?

Она заказывала ему мороженое, пироженное, тарталетки с грибами, билеты на карусели, а сама упивалась счастьем, о котором мечтала с детства. Именно о таком, когда много мороженного и каруселей, и все, о чем ни попросишь, исполняется. Она даже была уверена, что настоящему мужчине только этого и надо: бесприкословного подчинения женщине - ну хотя бы в таких безобидных мелочах.

Гретта была на седьмом небе.

- Посмотри, какой хорошенький очкарик, - говорила она Жаку, раскачивающему отдельно стоящие качели, и показывала маленьким розовым коготком, - Но зачем они так коротко стригутся. Словно готовяться к гильотине.

- Тише, Гретта. На тебя уже смотрят.

- Пусть они сами... катятся к чертям, у-у, - она состроила рожицу какому-то пялившемуся на нее офицеру.

- Мой брат всегда ходил с длинным хвостом, я не привыкла к таким бритоголовым.

- Ходил? А сейчас он где?

Она скривила губу, потом пожала плечом, словно сказала себе, наплюй на все, не тормоши себе душу, и очень сухо произнесла:

- Во время бомбежки - авиабомба попала в наш дом. Я в то время обжималась с одним пареньком на сеновале ... шучу, шучу. Я была в школе. Заметно, что я закончила школу?

У нее забегали глаза, она зло выплескивала остроты:

- Так вот. Авиаснаряд - такой большой - с эту скамейку. Он упал на нашу ферму. Прямо в цель попал. Наверное, Гитлер ошибся. Не думал же он, что именно моя семья - его главный враг. Хотя, нет. В чем-то он был прав. В общем, все умерли - девять человек. Они обедали. А я была в школе исправляла двойку по пению. Я пела в это время.

- Как же ты пела в момент бомбежки? Гретта, остановись, успокойся.

Он придержал низкие надежные качели. Погладил ее волосы.

- Липкие.

- Еще бы, столько лака на них вылить! Я пела во время бомбежки! Я пела! Ха-ха-ха! - она взяла его за лацканы куртки, - я пела от страха.

- Как же ты одна? Как же ты устроилась в Антверпене?

- Все деньги хранились у отца в "сейфе": я стала единственной наследницей. Ха! Гитлер позаботился обо мне, накрыв весь наш древний род одним ударом.

- Не говори так, молчи!

- Мы всегда бедно жили. Очень много ртов, - не унималась Гретта, - Не на что было купить гробы, заказать мессу. Мне помогали хоронить семью члены церковной общины: отца, мать, троих братьев с семьями, малютку Греттхен. Ее назвали в честь меня. Я принимала роды у свояченицы.

- Не может быть! Ты принимала роды? - он восхищенно посмотрел на нее, Какой ужас!

- Ужас был, не тогда. Ужас был, когда я укладывала в гробик это невинное дитя. А потом, разбирая оставшийся хлам, чтобы переселиться к подруге, я нашла у отца за сундуком чемоданчик. Там должны были храниться инструменты. Я удивилась: что они делают в спальне родителей? А там были серебрянные монеты. Много денег. Это и был сейф. Похоже, отец копил на дом старшему сыну, Ливону. Я разозлилась, помню. Как я орала тогда, дубася по обломкам крыши, лежащим передо мной. Бомба была небольшая. Она разорвалась почему-то вверх. Сидевших за столом сначала просто пришибло крышей, а потом и поубивало взрывной волной и осколками. Я не хотела оставаться на этом свете. А потом подумала и решила бороться. Решила не сдаваться. И теперь хочу взять от жизни все. Если эти, - она слегка двинула скулой, - дадут. Вот и поехала в город. Могу не работать. Могу уехать в Англию - со средствами все дороги мне открыты. Могу выбрать себе парня и украсть его у родных. Могу убить кого-нибудь.