Виктория и Альберт

Отмена рабства. Это был весьма благородный проект. Если Альберт желает заниматься подобной работой, наверно, ей не стоит волноваться о потере власти. Рабство никак не связано с политикой ее правительства. Общество состояло из весьма достойных людей, желавших, чтобы их поддерживал столь же достойный член королевской семьи. Если Альберт займется этой проблемой и будет доволен своей работой… Может, тогда он станет счастливее и станет относиться к ней с большей теплотой…

– Вы считаете, что он согласится заняться этой работой?

– Я абсолютно уверен в этом, мадам. Он будет весьма доволен.

– В таком случае, – Виктория снова раскрыла ноты, – я попрошу, чтобы он согласился. А сейчас, барон, нам нужно выбрать подходящую музыку.

Речь в Обществе была первым публичным выступлением Альберта. В подготовке текста ему помогали Стокмар и Энсон. Принц выучил ее наизусть. Там не было ничего о политике, и его аудитория состояла из представителей всех партий и религий. Альберт сильно волновался, и в данном случае его чопорность как нельзя лучше соответствовала обстановке в зале.

Если бы этот молодой иностранец вел себя слишком самоуверенно или легкомысленно, выступая с такой серьезной речью, то произвел бы крайне неприятное впечатление. Аудитория была серьезной и консервативной, а тема – весьма модной и важной, и новый президент держался именно так, как им всем представлялось правильным. По окончании выступления его начали тепло приветствовать. «Тайме» не преминула съязвить, что королевский консорт наконец начал что-то делать, чтобы как-то оправдать расходы на свое содержание. Но в газете скорее хвалили его, чем критиковали.

Слушая похвалы в адрес мужа, и самое главное, видя, что впервые за много недель он наконец выглядит счастливым и оживленным, Виктория почувствовала облегчение и гордость за него. Однако Лизен быстренько напомнила ей, что король Португалии, в сферу интересов которого входила Африка, может возмутиться вмешательством Англии. Как повезло, что она подслушала рассуждения мистера Гревилля об этом, баронесса ничего не знала о Португалии и еще меньше об Африке, но этот ловкий удар помог немного поумерить энтузиазм ее госпожи. -«Хитрый щенок, – бормотала про себя баронесса. – Ему всего лишь двадцать, а он пытается выступать с речами и еще выставляться… О, ее дорогой Виктории следует быть такой осторожной».

Виктория прикрикнула на нее, чтобы не смела рассуждать о том, в чем совершенно не разбирается, но спустя несколько минут отправилась к Альберту и потребовала, чтобы он немедленно написал письмо королю Португалии и объяснил, что в его речи не было политической подоплеки.

В июне королевская чета отправилась на скачки. Это был жест демократизма, потому что никогда прежде ни одно лицо королевской крови не смешивалось с толпой в Эпсоме. Публика восторженно приветствовала их обоих, и у королевы на глазах показались слезы. Ее народ. Ее люди могли быть грубыми и грязными, и их даже можно было бояться, когда они находились слишком близко. Но они все равно не были такими страшными, как ей представил их Мельбурн. Как они ее приветствовали! Ей махали ручонками даже маленькие дети. Глядя на них, она испытывала сентиментальные чувства к своему будущему ребенку. Так чудесно быть королевой, да к тому же популярной среди своих подданных. Как чудесно ощущать, что толпа ее любит, и понимать, что она тоже может любить их.

Ей стало гораздо легче, хотя она до сих пор еще не наладила отношения с Альбертом. Несмотря на ее жест в отношении аболиционистов, он не был до конца счастливым. Виктория отказывалась признать, что, отчитав его по поводу Португалии, тем самым все испортила. Она же была вынуждена указать ему на ошибку! Он неопытен, и она не имела права позволить ему совершать ошибки от ее имени и, кроме того, не раз уже ему объясняла: к его поступкам отношение особое, потому что он муж королевы Англии.

Виктория сидела очень прямо в карете, пока они ехали на скачки, и убеждала себя, что быть королевой – самое главное для нее и ей вполне достаточно того, что народ любит ее.

Однако через несколько дней ее уверенность в любви подданных потерпела фиаско, от которого она никогда не оправилась.

Когда они с Альбертом ехали из Букингемского дворца, чтобы навестить ее мать, произошло покушение на ее жизнь.

Виктория смотрела в другую сторону, и именно Альберт первым обратил внимание на человека, облокотившегося на ограду Грин-парка. Он направил на них какой-то предмет. В ранних сумерках сверкнул яркий свет, и через мгновение что-то пролетело мимо них. Испуганные лошади заржали и остановились. Легкая карета, сопровождаемая двоими форейторами, застыла на месте. Виктория повернулась и увидела человека с дымящимся пистолетом в руке.