Виктория Павловна. Дочь Виктории Павловны

— Курьезная и загадочная история это ее замужество… Тут у нас в Рюрикове одно время этого красноносого Пшенку, нынешнего ее супруга, приняли было за какого-то богатого помещика с юга. Но теперь миф пал, и господин Пшенка оказывается ее же бывшим служащим или приживальщиком, человеком безусловно нищим, с сомнительным прошлым, грязной репутацией… Ha днях я обедал в «Белой Звезде» с Оливетовым. Знаете: частный поверенный, длинный, рыжий такой, всегда одет в самое пестрое, под англичанина, и совершенно сумасшедшие глаза?.. [См. "Законный грех"] Весьма любопытный господин и ужасно как много знает про всех рюриковцев, кто на виду… Он Пшенкам какие-то коммерческие дела обделывает— не то что-то продает, не то что-то покупает… Так этот Пшенка подошел к нашему столику и Оливетов нас познакомил. Они совершенно фамильярны, даже на ты… Тут я имел случай рассмотреть господина Пшенку близко: фигура, совершенно непристойная в хорошем обществе…

Синев, слушая, курил, кивал головою, улыбался и — подтвердил:

— Вот именно, что непристойная. Так и просится своею красноносою физиономиею, что когда-нибудь, кто-нибудь ему преподнесет: — Что ты, любезный, здесь вертишься не у места? Ступай себе к своим обязанностям, — когда надо будет, позвоним…

— Уж вы, Петр Дмитриевич, скажете! чересчур!

— Да, нет, право же, так… Барин не барин, лакей не лакей. Платье хорошее, а сидит на нем, точно краденое или дареное с чужого плеча. И — словно сегодня первый день, что его научили умываться, постригли, причесали и вывели людей посмотреть и себя показать.

Письмоводитель засмеялся:

— Положим, что, по рассказам Пожарского, оно почти так и было… Всею своею нынешнею цивилизациею господин Пшенка обязан его верному Абраму Яковлевичу, который из лесного чудища привел его хоть в некоторое подобие человека…

Синев, тоже смеясь, продолжал:

— Вы посмотрели бы, как лакейски он струсил и извивался предо мною, когда я заехал к ним в гостиницу с визитом… Я того и ждал, что бросится калоши подавать… Приятно, должно быть, изящной женщине бывать в обществе в сопровождении такого благовоспитанного супруга… И, притом, уже пожилой человек, едва ли моложе меня, а мне, как вам известно, шестой десяток — и уже близко к перелому…

— Ну, вам что годы считать! Вы у нас еще совсем молодчина! Покрасить волосы — так и юноша…

— Юноша не юноша, — самодовольно принял комплимент Синев, — но все же от развалины далек… А ведь этому господину только плюща и осла не достает, чтобы изображать Силена накануне апоплексического удара… И на этакое-то сокровище променять князя Белосвинского?… Ведь я-то все знаю: у нее в Швейцария было с князем совершенно налажено, чуть ли не назначен даже день свадьбы… И, вдруг, однажды, сразу лопнуло— Почему, как, — чёрт их знает… Он направо, она налево… Князь уехал в Африку стрелять не то жирафов, не то львов, а она стремительно возвратилась в Рюриков и вышла замуж за это красноносое чучело… Как, что, почему, — опять-таки никому неизвестно. Узаконили какую-то девочку…

— Да, ведь, говорят: дочь.

— Подите вы! Ей-то, может быть, и в самом деле, дочь, но разве по здравому смыслу, вообразимо, чтобы у подобной богини была дочь от господина Пшенки? Ведь в этот банк много вкладчиков было. Девочку — кто на князя сказывает, кто на покойного Наровича, кто припутывает какого-то актера… А господин Пшенка, просто, покрыл чей-нибудь грех…

— И вознагражден за то, потому что — я слышал от Оливетова — имеет полную от жены доверенность и распоряжается ее имением, как собственностью…

— Ну, вот видите. Нет, тут нечисто, — что хотите, но тут нечисто…

— А — к слову сказать, не забыть, — вспомнил письмоводитель, — я вчера в банке встретил княжеского управляющего…

— Шторха?

— Да, Андрея Андреевича… Сказывал: получал телеграмму от князя из какого-то такого места, что три часа искал по картам, — не нашел: то ли в Африке, то ли в Австралии… мало-мало, что не на том свете!.. Приказано ремонтировать к осени в Белых Ручьях большой дом: его сиятельство намерены провести зиму у родных пенатов…

— Новость приятная, — одобрил Синев, — значит, будем иметь великолепнейшую охоту… Вы по этой части— как? любитель?

— Один раз в жизни был взят приятелями на облаву, да и то собственному псу хвост отстрелил…

— Нет, я, грешный человек, балуюсь… и очень… Ну, а князь — не знаю, как сейчас ему его почти позволят, а то был совсем Немврод… Ружье его знают зверь и птица всех частей света. Ах, да и ружья же у него, разбойника! Кто эту часть понимает и любит, — умрет, а прочь не отойдет.