Виктория Света (СИ)

– Да это я так… Легкое психическое расстройство на фоне легкого нервного. Забудь.

Алина повернула ключ зажигания, двигатель мягко загудел. Закрутила головой, приноравливаясь выбраться из тесноты стоянки. Катя неуверенно произнесла:

– Вика такая же прямодушная бывает. И мимика у них похожа. Поворот головы тоже.

– Не уймешься никак? – кинув на Катю косой взгляд, сурово одернула ее Алина.

– Ты погоди, Алин, не сердись. Понимаешь, я только сегодня заметила, что у Марианны… Хотя, может, я и раньше видела, но значения не придала… Ты, конечно, скажешь, что это совпадение простое…

– Ну, что там еще? – досадливо спросила Алина, заглушая мотор.

Катину взволнованную тираду она выслушала, не проронив ни слова. Побарабанила пальцами по оплетке руля. Потянулась к держателю со смартфоном.

– Маш, ты где сейчас? Греби обратно.

– Чего забыли? – недовольно спросила Путято, пятью минутами позже вновь устраиваясь на переднем сидении малышки «сузуки».

– Когда и при каких обстоятельствах ты осталась без родителей? – в лоб спросила Алина.

Путято была удивлена. Потом ответила сдержанно:

– Погибли в автокатастрофе летом девяносто седьмого, когда возвращались из отпуска домой. Этой информации тебе достаточно?

– Недостаточно, – категорично заявила Алина. – Вдвоем ехали? Или еще кто-то с ними был?

– Ну, моя сестра с ними была. Ей было годика два, наверно. Я в спортивных сборах участвовала и не смогла с ними ехать. Да что вы мне допрос-то учинили, девки?! Что за дела?

– Возле деревни Камышевка? – взволнованно уточнила Катя. – Катастрофа где произошла, возле Камышевки?

– Да, – помедлив, ответила Марианна. – В чем дело, девушки?

– А дело в том, что Вику мою в детдом забрали из этой деревни. От спившейся мамаши по фамилии Медведева. И случилось это в девяносто восьмом.

– Бывает, – флегматично ответила Марианна.

– Что – бывает, Марьяна? Тебе разве это ни о чем не говорит? Ни на какие предположения не наталкивает?

– Не говорит и не наталкивает, – сухо осадила ее Путято. – И советую тебе, Катерина, слезливую туфту по телику пореже смотреть.

– А вот это? Вот это о чем-то тебе говорит?! – не сдержавшись, выкрикнула Катерина и, схватив Машку за левую руку, вывернула кисть мизинцем кверху.

На внешней стороне нижней фаланги Марьяниного мизинца темнел ороговелый бугорок наподобие крошечной мозоли.

Взглянув ей в лицо, Катя сказала:

– Вика имеет такой же атавизм и маскирует его перстеньком. Удалять врачи не рекомендовали. Она пробовала бороться с ним самостоятельно и только изувечила палец. Теперь всем говорит, что там была тату.

Марианна руку выдернула и лениво произнесла:

– Ну, дай хоть на фотку ее взглянуть.

– Ты ж с ней встречалась! – возмущенно проговорила Катерина. – Когда в детдоме следствие вела!

Марианна изумилась:

– Полагаешь, я всех фигурантов должна в лицо помнить? Тем более, тогда Вика была подростком. Кончай истерить. Где фотки? Я жду.

Взяв у насупленной Кати смартфон, она принялась изучать фотографии, к некоторым по нескольку раз возвращалась. Вернув аппарат владелице, долго молчала. Катя напряженно ждала. Алина ждала с интересом. Наконец, Марианна произнесла без интонаций:

– Тельце сестры было сильно изуродовано. Ее швырнуло через лобовое стекло прямо на кирпичную кладку автобусной остановки. В результате аварии пострадала еще и местная жительница, ожидавшая маршрутку. Вернее, не сама она, а ее ребенок. Мне потом папины сослуживцы подробности рассказали и даже дали ознакомиться с протоколом осмотра. Помню, я тогда заметила нестыковку: прогулочная коляска всмятку, а дитё отделалось ушибами и переломом плеча. Со слов потерпевшей, она схватила дочку на руки, когда увидела, что легковушка, в попытке избежать столкновения с бензовозом, въехала на бетонную балку, лежащую на обочине. Затем машина несколько раз перевернулась. Коляска оказалась на ее траектории.

– И в чем ты нашла нестыковку? – осторожно спросила Алина.

– Откуда у ребенка перелом и ушибы, если мамаша не пострадала совсем. И потом. Странно, что сестру бросило на лобовое стекло. Не было же фронтального удара, – спокойно пояснила Марианна.

– И ты не настояла на доследовании?

– Настояла? Нет. Но сомнение высказала. От меня отмахнулись.

– А в Камышевку почему не поехала? Ведь не поехала? – продолжила наседать Алина.

– Мне не было шестнадцати тогда. После похорон я добивалась, чтобы меня не упрятали в интернат, а разрешили жить в квартире родителей. Коллеги отца помогли, спасибо. Позже я отправляла запрос в поселковый совет. Мне ответили, что гражданка по фамилии Медведева больше у них не проживает. А где проживает, им не известно.

– Дела… – сказала задумчиво Алина.

А Катерина ничего не сказала. Она вдруг ощутила какое-то опустошение. На душе было смутно, непонятно, тревожно. И где же твоя радость, Катя?

А разве есть чему радоваться?

Все ясно. Ты просто прожженная эгоистка. Радоваться, Катя, есть чему: у Вики теперь будет сестра, старшая, умная, сильная, состоявшаяся. И если Виктория захочет жить с Машкой, ты порадуйся за девчонок, а не ревнуй и не обижайся. Кстати, никто тебя за язык не тянул, сама напросилась.