Викторина

— А что же тогда это было, а?! — Сватов резко повернулся к Покарину. — Изложите ваши так называемые соображения!

— Только без нервов, — Шихов слегка повысил голос, давая понять, что не допустит конфликта.

— Тоннель, — в голосе Покарина чувствовалось оживление.

— Какой еще тоннель?! — переспросил Сватов с плохо скрываемым ехидством.

— Обыкновенный, межвселенский, — выдохнул Покарин, словно освобождаясь от тяжелого груза, не позволявшего ему выговориться. «Кажется, старик выходит из депрессии», — отметил про себя Шихов. — Тоннель между вселенными — нашей и соседней, — продолжал астрофизик, — открылся он из-за разницы давления. А после того, как давление в этих двух соседних, граничащих друг с другом вселенных выровнялось, в данном случае за счет снижения давления у нас, — закрылся.

— Нет, вы слышали? — Сватов покачал головой, прикрыв глаза. — Давление выровнялось! Кто бы мог подумать! Вы его измеряли? Почему это оно снизилось именно у нас? А впрочем, — он заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее и всем своим видом давая понять, что решил все же послушать байки коллеги, — вы, может быть, скажете, что же будет дальше?

— Да не будет, а уже стало… — Покарин взглянул на командира, словно спрашивая, стоит ли продолжать. — Снижение внутреннего давления вселенной, играющего роль сдерживающего фактора, привело к вспышке сверхновой…

— Ха! — воскликнул Сватов, потирая от удовольствия руки. — Вы еще скажите, что это было наше Солнце!

— Да, скажу, — в тон ему ответил Покарин. — Ведь тоннель-то в этот раз образовался вблизи Солнечной системы. И час назад, то есть спустя восемьдесят шесть часов после вспышки, первая волна раскаленной плазмы достигла Земли.

— И это говорите вы, — Сватов заговорил назидательно, — человек, прекрасно знающий, что звезда с таким химическим составом и такой массой, как у Солнца, никогда не сможет вспыхнуть как сверхновая! Ну, не смешно ли это слышать от вас?

— Расчеты возможных условий вспышки сверхновой всегда делались без учета внешнего сдерживающего фактора, — Покарин, судя по всему, наконец-то избавился от депрессии. — Я ведь говорил, убеждал, что именно внутреннее галактическое давление, а не так называемая гравитация… Да что сейчас об этом, — он махнул рукой. — Посмотрите сами.

— Действительно, почему бы не посмотреть, хотя бы смеха ради! — Сватов вскочил с кресла и подошел к Покарину. — Ну, где здесь координаты вашей сверхновой?

Шихов, не вмешиваясь в словесную перепалку, отметил, что улыбка подошедшего к приборам Сватова была уже не снисходительной и надменной, а скорее несколько натянутой. Очевидно, в словах или в интонации Покарина было что-то, что поубавило уверенности молодому ученому. Сам же Покарин даже не обернулся, а лишь слегка подвинулся, освобождая место Сватову, и, повернув голову вполоборота, смотрел на командира. В этом взгляде были и торжество от ощущения своей правоты, и прежняя жалость к нему и Сватову, и вопрос: что же дальше? И Шихов понял: это не шутка, не домыслы чудака! Нет больше ни Солнца, ни Земли! Осознание чудовищного факта пришло мгновенно. В глазах потемнело, Шихов попятился и, прижавшись спиной к двери, закрыл лицо руками. В его голове закружился хоровод беспорядочных, обрывочных мыслей, картин прошлого и будущего, страшащего своей неизвестностью. Голубой шарик, маленький, словно светящаяся елочная игрушка в темной комнате, которая обещает наутро долгожданные рождественские подарки… космодром… толпа встречающих и огромные букеты цветов в зале космопорта… потоки людей и машин, текущие по широкому проспекту… залитый солнцем пляж на берегу моря… неужели?.. ослепительная вспышка… щупальца, прозрачные, невидимые и неощутимые щупальца — смертоносные космические лучи-невидимки; ползущие по голубому шарику и убивающие все живое, едва соприкоснувшись с ним… вереница лиц, знакомых и незнакомых, веселых, улыбающихся, затем искаженных страхом и ужасом, молящих о помощи… всюду — сверху, снизу, вокруг — черная бездна… огненные всполохи… далекие, незнакомые планеты, выплывающие из тьмы, смеющиеся в лицо, грозящие, равнодушные и ни одной зовущей… как хорошо, что он один… и Покарин один… а Сватов — у него же там дочки-близняшки… но ты ведь командир… командир?.. это когда за спиной Земля — командир… а сейчас?.. кто ты сейчас?..

— Командир!

Шихов вздрогнул, провел пальцами по глазам, как будто убирая попавшие в них соринки, и заставил себя выпрямиться.

— Командир!!! — от громкого повторного оклика Покарина к Шихову начало

возвращаться самообладание, и он окинул взглядом отсек, оценивая ситуацию. Ученые сидят в своих креслах. Покарин выглядит даже чересчур бодро — взгляд уверенный, хоть и немного грустный. Очевидно, полностью вышел из депрессии, но у него на это было время — более трех суток. Сватов, сжав голову руками, глядит на фотографию дочерей и не то стонет, не то цедит со злостью сквозь зубы:

— Будь ты проклята! Будь ты проклята!